Трон Исиды
Шрифт:
Луций Севилий хохотал до слез.
— Ох уж этот Тимолеон! Ну, а я не могу похвастаться такими интересными приключениями. Правда, я провел год среди галлов: меня приняли в какое-то племя — в основном из-за моих способностей к охоте и благодаря тому, что я выучил несколько слов из их языка.
— И спас жизнь сыну вождя?
— Ничего подобного. Разве я похож на героя легенды?
С минуту она изучала его взглядом.
— Немного. Да, что-то есть.
Луция Севилий вспыхнул румянцем именно так, как она помнила, с тем же чудесным смущением.
— Очень жаль! Мне бы этого не хотелось.
— Наверное, твоя римская невеста
— Почти. — В его тоне промелькнуло едва заметное раздражение. — Я все же думал, что ты встретишь меня чуть-чуть теплее.
— A-а, ты, наверное, ждал, что я скажу тебе, какой ты красивый, — рассмеялась Диона.
Его щеки стали совершенно пунцовыми, но настроение оставалось вполне сносным. Дионе вдруг захотелось так поддразнивать его всегда, в любую минуту, всю жизнь… Но жизни их были в руках богов.
— Не обращай на меня внимания, — сказала она. — Расскажи-ка мне о галлах. Или лучше поговорим о римлянах?
Какое-то мгновение ей казалось, что Луций Севилий откажется говорить о чем бы то ни было. Но он внезапно смягчился, и даже стал подтрунивать над собой.
— Галлы… Кстати, о галлах — я все время писал тебе оттуда письма, потому что знал — тебе интересно все, что со мной происходит. Эти письма здесь. Я все не находил времени, чтобы отправить их, и оставил у себя — до того дня, когда мы снова увидимся.
— Я… мне хотелось бы их прочесть, — проговорила Диона и сама не знала, почему дрогнул ее голос.
— Нет ничего легче, — сказал он. — Итак, мы приплыли в Нарбон [41] в самую бурю — проплыв наискось к Массалии [42] , ты не поверишь…
Диона слышала каждое его слово, но часть ее существа была погружена в свои собственные мысли. Эта часть заметила, что ее рука все еще в его руке; что они сидели наверху, на крыше, где их мог увидеть каждый; и что ей это безразлично. Лицо Луция Севилия было воодушевленным, как никогда, глаза сверкали: он рассказывал свои истории, втягивая в них Диону вопросами и восклицаниями. Возможно, он просто любит рассказывать — она замечала это и раньше, когда он занимался с Тимолеоном. Но сердце говорило ей: он рад рассказывать именно ей, рад всей душой говорить так отчетливо, словно он сам произнес эти слова.
41
Нарбон (совр. Нарбонн) — главный город римской провинции Галлия Нарбонская. Основан в 118 г. до н. э. на месте древнего поселения как римская колония. Имел важное значение как перегрузочный порт.
42
Массалия (совр. — Марсель) — колония ионического торгового порта г. Фокея, основана около 600 г. до н. э. близ устья реки Роны, превращена в центр греческой торговли в Западном Средиземноморье.
И ей было радостно сидеть здесь и слушать его. Но не настолько, чтобы выйти за него замуж — это абсурд. Такая мысль была для нее запретной. Вот стать его другом — да, его дружбу она принимала всем своим существом.
20
Антоний избегал споров об Ироде. Другие, менее существенные вопросы — пожалуйста; но чем неистовей Клеопатра настаивала на разговорах обо всем
— Так ты не уступишь мне этого эдомского выскочку?
— Пока он мне нужен — нет.
— Ну-ну… — сказала она. — И все же ты держишь меня, как ястреба на кулаке. Но раз я ястреб, меня нужно кормить хорошим мясом — и его должно быть много, иначе я могу взлететь в небо и больше никогда не вернуться.
— Но ты просишь не мяса для ястребов, — заметил Антоний. — Ты требуешь сердце своего товарища-сокола. Мы не кормим наших ястребов мясом друг друга, моя дорогая небесная охотница.
— Но ты же принес мне голову моей сестры. А жизни Ирода мне не надо — я прошу земли, которые раньше принадлежали Египту.
— Это было давно, — возразил Антоний. — Следуя твоей логике, я должен отдать Египет парфянам, если они потребуют. Он ведь принадлежал им, до того как Александр завоевал его: или ты уже забыла?
— Я ничего не забываю, — отрезала Клеопатра.
— Ясное дело, этого ты наверняка не забудешь. А чем, в самом деле, так насолил тебе Ирод?
— Тем, что присвоил себе земли, которые должны быть моими.
Антоний замолчал, поднял кубок и обнаружил, что он пуст. Когда виночерпий наполнил его, покраснев до ушей от своей оплошности, Антоний сказал:
— Ирод будет по-прежнему пользоваться «присвоенным». Он нужен мне именно там, а ты — везде, кроме этих земель.
— Ну, тогда добро пожаловать в Александрию — там я и пальцем не пошевелю ради тебя.
— Не думаю, — произнес Антоний с чуть ироничной улыбкой. — Я предлагаю тебе полмира.
— Да, но некто уже отгрыз от него изрядный кусок. Я не ем яблоко, если в нем завелись черви.
Он усмехнулся и бросил ей яблоко из большой чаши, стоявшей перед ним. Клеопатра метнула его назад. Антоний рассмеялся и кинул опять. Кто-то еще, уже в серьезном подпитии, поймал его и бросил взамен одно из своих. Друг Антония, Капит, отвел удар, который едва не пришелся в центр стола, где сидела особенно теплая компания. Случись это, наверняка началась бы почти всамделишная война.
Несколько часов спустя слуга вычесывал кусочки спелого яблока из волос Антония, растянувшегося обнаженным на ложе. Он был разгорячен вином и поединком; а прикосновения гребня — даже когда он застревал в слипшихся от яблочного сока волосах, успокаивали его и погружали в полудрему. Но какая-то часть сознания бодрствовала, и внезапно он ухватился за ее соблазнительное предложение.
Не послать ли за какой-нибудь служаночкой. Как ты считаешь, Лисий? Кто лучше: малышка-брюнетка или блондиночка повыше? Или позвать обеих?
— Обе обойдутся, — услышал он голос позади себя.
Антоний моментально очнулся от дремы и обернулся, сбросив на пол подушки. Клеопатра улыбалась хитрой торжествующей улыбкой. Гребень был в ее руках; а Лисия не оказалось и в помине.
— Клянусь Гадесом [43] , как тебе… — начал он.
Ее палец лег ему на губы.
— Никогда не выпытывай у женщины ее секреты.
Он справился с собой быстро, как подобает солдату.
— Я думал, ты уже никогда не придешь.
43
Гадес (Аид) — в греческой мифологии бог — владыка царства мертвых, а также само царство.