Трон из костей дракона. Том 1
Шрифт:
Саймон почувствовал, как его губы разъезжаются в улыбке. Это не укрылось от Моргенеса, но суровое выражение его лица не изменилось.
– Правда, я сожалею, – продолжал Саймон. Никакой реакции. Что же делать? – Спасибо за рассказ.
– Это не «рассказ»! – взревел Моргенес. – История! А теперь с меня хватит. Отправляйся домой и возвращайся завтра рано утром, и будь готов к работе, ведь сегодня ты едва начал!
Саймон встал, пытаясь контролировать улыбку, но стоило ему повернуться, как она тут же выползла на его лицо, точно подвязковая змея. Когда дверь закрылась у него за спиной, он услышал, как Моргенес ругается, поминая
Полуденное солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи, когда Саймон шел в сторону Внутреннего двора. Со стороны казалось, будто он едва плетется и зевает, высокий неуклюжий мальчишка с копной рыжих волос, в запыленной одежде. Однако внутри он был полон странных мыслей, в нем поселился целый муравейник гудящих и шепчущих желаний.
«Посмотри на замок, – подумал он. – Старый, мертвый камень, стоящий на другом мертвом камне, скалы, населенные не слишком умными существами. А прежде тут все было иначе, происходили замечательные вещи. Звучал зов рога, сверкали мечи, великие армии сталкивались в жестоких сражениях, точно волны Кинслага, ударяющие в стену Сигейт». Прошли сотни лет, но Саймону казалось, будто все это вершится прямо сейчас, только для него, пока медленный неразумный народ, делящий замок с далеким прошлым, думает лишь о следующей трапезе, после чего укладывается спать.
Идиоты.
Когда он проходил через задние ворота, его внимание привлек мерцающий свет, появившийся на далекой дорожке, ведущей к Башне Хьелдина. Там стояла девушка, яркая и крошечная, точно драгоценный камень, ее зеленое платье и золотые волосы притягивали лучи солнца, и казалось, что оно светит лишь для нее. Саймон не мог разглядеть лица девушки, но не сомневался, что оно невероятно красиво – и великодушно, как изображение Безупречной Элизии, которое он видел в часовне.
На мгновение вспышка зеленого и золотого зажгла в нем огонь, точно искра, попавшая на сухой хворост. Саймон почувствовал, как исчезают все его тревоги и неприятности, сгорев в одну секунду. Он стал легким, невесомым, точно лебяжий пух, любой ветерок мог унести его прочь, направить вверх, к золотому сиянию.
А потом он отвел взгляд от замечательной безликой девушки и посмотрел на свою рваную и грязную одежду. Рейчел его ждала, а обед наверняка остыл. И все та же неописуемая тяжесть привычно легла на его ссутулившиеся плечи, когда он поспешил к крылу, где обитали слуги.
Глава 5
Окно башни
Новандер подходил к концу – дул ветер и шел небольшой снег; декандер терпеливо ждал своего часа, а вместе с ним и конец года.
Король Джон Пресбитер заболел после того, как призвал двух своих сыновей в Хейхолт, и вернулся в свою комнату, где царили тени, а его окружали пиявки, ученые доктора и приставучие заботливые камердинеры. Епископ Домитис, доставленный из собора Святого Сутрина, крупнейшей церкви Эрчестера, занял место у постели Джона и периодически будил короля, чтобы проверить структуру и тяжесть королевской души. Старик продолжал слабеть, но переносил боль и священника с почтительным стоицизмом.
В крошечной комнатушке рядом с покоями короля, где в течение сорока лет обитал Тайгер, на дне дубового сундука лежал меч Сияющий Коготь, смазанный и убранный в ножны, тщательно завернутые в тонкое полотно.
По широким равнинам Светлого Арда разнеслась весть: Престер Джон умирает. Эрнистир с запада
Замок начал оживать, зазвучала музыка языков, которые здесь давно не слышали: риммерспак, пердруин и арча. Заливистая речь жителей островов Наракси плыла над двором, а в конюшнях эхом разносились напевные низкие голоса тритингов, обитателей лугов, как и всегда, лучше всего чувствовавших себя рядом с лошадьми. Но над всеми ними парила речь Наббана, тщательно проработанный язык Матери Церкви и ее священников эйдонитов, как всегда, берущих все под контроль во время рождений и смертей людей и их душ.
В высоком Хейхолте и Эрчестере маленькие армии иноземцев встречались и расходились по большей части без неприятных инцидентов. Хотя многие из этих народов прежде являлись смертельными врагами, почти восемь десятков лет под эгидой Верховного короля исцелили многие раны. Так что было больше выпито пива, чем произнесено грубых слов.
Однако в этой гармонии имелось одно тревожное исключение – и его было трудно не заметить или неправильно истолковать. Повсюду, где они встречались, под широкими воротами Хейхолта или в узких улочках Эрчестера, солдаты в зеленой форме принца Элиаса и сторонники принца Джошуа в серых рубашках толкались и ссорились, демонстрируя всем, что между королевскими сыновьями существуют серьезные разногласия. Эркингардам Престера Джона даже пришлось разнимать несколько безобразных драк. Наконец один из сторонников Джошуа получил ножевую рану от дворянина из Мермунда, близкого друга престолонаследника. К счастью, рана оказалась не смертельной – удар был нанесен неуверенной пьяной рукой, – и противникам пришлось прислушаться к выговорам пожилых придворных. Войска обоих принцев вернулись к обмену холодными взглядами и презрительными усмешками; открытого кровопролития удалось избежать.
То были странные дни в Эркинланде, да и во всем Светлом Арде, дни, отягощенные в равной мере скорбью и возбуждением. Король еще не умер, но все указывало на то, что жить ему осталось недолго. Мир менялся – но он и не мог остаться прежним, ведь Престер Джон больше не сядет на трон из костей дракона.
«…Удундень: сон… дрордень: лучше… фрейдень: самый лучший… сатриндень: рыночный день… солдень – отдых!»
Перепрыгивая сразу через две скрипевшие ступеньки, Саймон во весь голос распевал старый стишок и едва не сбил с ног Софрону, главную прачку замка, которая вела эскадрон служанок, сгибавшихся под горами одеял, к выходу в Сосновый сад. Она с негромким криком отшатнулась к дверному проему, когда Саймон промчался мимо, и погрозила костлявым кулаком его быстро удалявшейся спине.
– Я все расскажу Рейчел! – прокричала она.
Ее подопечные с трудом сдерживали смех.
Кого интересует Софрона? Сегодня сатриндень – рыночный день, – и повариха Джудит дала Саймону два пенни, чтобы он кое-что купил для нее, и медную монетку для него – о, славный сатриндень. Монетки приятно звенели в кожаном кошельке, когда Саймон по спирали промчался по длинным круглым дворам замка и выскочил в ворота Внутреннего двора, почти пустые, потому что их обитатели, солдаты и мастеровые, отправились на рынок.