Трон из костей дракона
Шрифт:
— Во-первых, вот почему мне кажется Божьим знаком возвращение Изорна. Айнскалдиру, мы оба с этим согласны, не хватает самообладания, чтобы командовать войсками. У Изорна его предостаточно. В любом случае, дядя, надо дать ему шанс отыграться. Падение Элвритсхолла сильно ударило по его молодому самолюбию.
— Раненое самолюбие — это как раз то, что делает из мальчика мужчину, — зарычал герцог. — Продолжай.
— Что до второго твоего возражения, то да, действительно тебя хорошо знают. Но за последние двадцать лет ты не так уж часто бывал на юге Эркинланда.
— Переодет?! — Изгримнур яростно вцепился в бороду, а Джошуа подошел к двери и позвал. У герцога было тяжело на сердце. Перед грядущим сражением он испытывал страх, не столько за себя, сколько за своих людей, жену… Теперь здесь был и его сын, прибавив к общему грузу еще один камень тревоги. Но уехать, даже пускаясь навстречу такой же огромной опасности, как та, которую он оставляет позади… Это казалось невыносимым, как трусость, как предательство.
Но я присягал отцу Джошуа — моему дорогому старику Джону — и как я могу теперь отказать в просьбе его сыну? И к тому же в его аргументах слишком много проклятого смысла.
— Сюда, — сказал принц, отступая от двери, чтобы пропустить кого-то. Это был отец Стренгьярд. На его крутом розовом лице с черной глазной повязкой сияла застенчивая улыбка. Он держал в руках сверток черной ткани.
— Надеюсь, что это подойдет, — сказал он. — Это редко бывает впору, я не знаю почему, просто еще одно маленькое бремя, данное нам Господом. — Он растерянно замолчал, потом, казалось, снова поймал нить разговора. — Иглаф был очень любезен, одолжив ее. Она примерно вашего размера, может быть только чуть короче, чем нужно.
— Иглаф? — озадаченно спросил Изгримнур. — Кто такой Иглаф? Джошуа, что это за бессмыслица?!
— Брат Иглаф, конечно, — объяснил Стренгьярд.
— Твой костюм, Изгримнур, — поспешил добавить Джошуа. Архивариус вытряхнул из свертка полный комплект черного шерстяного монашеского облачения. — Ты благочестивый человек, дядя, — сказал принц. — Мне кажется, что этот костюм подойдет тебе. — Герцог готов был поклясться, что Джошуа прячет улыбку.
— Что? Одежда священника? — Изгримнур начинал понимать смысл происходящего, и нельзя сказать, что это ему нравилось.
— Как меньше всего выделяться из толпы в Наббане, где царствует Мать Церковь и священников всех типов вдвое больше, чем простых горожан? — Джошуа действительно улыбался.
Изгримнур был в ярости.
— Джошуа, я и раньше опасался за твой разум, но теперь я вижу, что ты полностью его лишился! Это самый бредовый план, о каком я когда-либо слышал! И кроме того, кто, когда и где видел эйдонитского священника с бородой?! — Он презрительно фыркнул.
Принц — бросив предостерегающий взгляд на отца Стренгьярда, который положил одежду на стул и теперь осторожно пятился к двери, — подошел к столу и приподнял салфетку, под которой были… тазик с теплой водой и сверкающая, наточенная бритва.
От чудовищного рева Изгримнура задребезжала посуда на кухне замка.
— Говорите, смертные. Вы
Холодное молчание последовало за словами принца Джирики. Уголком глаза Саймон видел, как Хейстен потянулся к стене, пытаясь нащупать что-нибудь пригодное для защиты. Слудиг и Гримрик загнанными глазами смотрели на окружавших их ситхи, уверенные, что жить им остается уже недолго.
— Нет, принц Джирики, — поспешно сказал Бинабик. — Конечно, вы можете видеть сами, мы не имели ожидания отыскивать здесь ваших людей. Мы из Наглимунда, посланцы принца Джошуа, и несем на себе задачу огромной важности. Мы ищем… — тролль помедлил, как бы опасаясь сказать слишком много. Наконец, пожав плечами, Бинабик продолжил: — Мы идем к Драконовой горе, чтобы отыскивать Торн, меч Камариса са-Винитта.
Джирики сузил глаза, а его одетый в зеленое соплеменник, которого принц назвал дядей, тоненько присвистнул.
— И что вы будете делать с такой вещью? — требовательно спросил Кендарайо'аро.
На этот вопрос Бинабик не ответил, а с несчастным видом уставился в пол. Воздух, казалось, загустел от затянувшегося молчания.
— Она нужна для защиты от Инелуки, Короля Бурь, — выпалил Саймон. У присутствовавших ситхи не дрогнул ни один мускул. Ни один справедливый не вымолвил ни слова.
— Говори еще, — наконец сказал Джирики.
— Если мы имеем должность, — сказал Бинабик, — это одна часть истории, которая почти такая же очень длинная, как ваша Уа'киза Тумет'ай ней-Рианис — Песнь о падении города Тумет'ай. Мы будем делать попытку рассказывать вам то, что имеем возможность.
Тролль быстро пересказал главные события. Саймону казалось, что он умышленно многое опускает: несколько раз, рассказывая, Бинабик поднимал на него глаза, явно призывая к молчанию.
Маленький человек рассказал молчаливым ситхи о приготовлениях Наглимунда и преступлениях Верховного короля; передал слова Ярнауги и процитировал слова из книги Ниссеса, которые вели их к Урмсхейму.
Наконец история была закончена. Джирики вежливо смотрел на тролля, его дядя выглядел настроенным скептически, а тишина была такой глубокой, что казалось, звенящее эхо водопада заполонило весь мир. Это было нереальное и безумное место, и положение путников тоже было полным безумием! Саймон чувствовал, как колотится его сердце, но не только страх подгонял его.
— В это трудно поверить, сын моей сестры, — произнес наконец Кендарайо'аро, протягивая унизанные кольцами руки в непонятном жесте.
— Это так, дядя, но, полагаю, сейчас не время говорить об этом.
— Но тот, другой, о котором говорил мальчик, — начал Кендарайо'аро, в его желтых глазах была тревога, голос полон крепнущего гнева. — Тот, темный, под Наккигой…
— Не сейчас, — в голосе принца ситхи звучало раздражение, он повернулся к людям. — Приношу извинения. Не следовало обсуждать это, пока вы еще голодны. Вы наши гости. — При этих словах Саймон почувствовал мгновенное облегчение и слегка пошатнулся, почувствовав, что колени его ослабели.