Трон Знания. Книга 1
Шрифт:
Первый лист. Почерк отца. Хорошего ожидать не приходилось, раз Великий писал сам, а не кто-либо из его бумагомарателей.
Скользя взглядом по строкам, Адэр мрачнел. Складывалось впечатление, что отцу надоело Порубежье, и он подарил ненужную игрушку сыну, но потом спохватился и надумал сломать в ней важный механизм. С присущей ему сдержанностью выдвинул единственное требование: колония – теперь уже бывшая – в финансовых отношениях останется зависимой от Тезара. А значит, денежный поток, берущий начало в Порубежье, продолжит исчезать в казне
В конце документа – после непонятных формул, расчетов и схем – Адэр прочел: «Плата за охрану границ».
Да, он получил право на самостоятельность в решении внутренних и международных вопросов. Но тут и дураку понятно: право на бумаге есть, но в реальности его нет и не будет, пока правитель не является полноправным хозяином казны.
Следующий лист, кем-то любезно вложенный в папку, гласил: Порубежье в основном граничит с Тезаром; несколько миль с Партикурамом; по одному пограничному посту с Тарией и Викуной. Морскую границу оберегают подводные скалы. Адэр потер переносицу. Напрашивался вопрос: Великий собрался охранять подаренную страну от самого себя?
Следующий лист сообщал: согласно какому-то международному закону необходимо в определенный срок сформировать Совет. Адэр вжался затылком в подголовник. Сзади едут Вилар, охранители, секретарь и личный костюмер, но не советники. Волынки затянули на душе унылый мотивчик.
Взгляд упал на последний документ. Спасибо доброму человеку, сложившему в папку бумаги – он словно знал, что сын Великого ни сном ни духом не ведает, о каком законе идет речь. Адэр лихорадочно просматривал текст, перескакивая через строки. Ну, где же… где… определенный срок… вот он… три месяца…
Взяв себя в руки, еще раз прочел закон. Если высокородная особа, принявшая в дар страну, в течение трех месяцев не сформирует Совет и не приступит к работе на правах правителя, к ней сначала будут приставлены наблюдатели, затем легат, затем… Адэр скомкал лист в кулаке. Его признают недееспособным и, как ничтожеству, укажут на дверь.
Неожиданно машину тряхнуло. Очередной толчок заставил посмотреть в окно.
– Почему ты съехал с дороги? – обратился Адэр к водителю.
– Здесь нет дороги. Она пропала, когда мы пересекли границу.
Адэр не заметил пограничную заставу – голова была занята бумагами, лежащими на коленях – и теперь, широко открыв глаза, взирал на свои владения.
Кортеж провел в пути всего-то несколько часов, а словно перенесся за тысячи миль от Тезара, причем в край заброшенный, всеми забытый. То ли зимы здесь такие суровые, что измученная морозами почва не находит весной сил и желания выталкивать из себя ростки и побеги. То ли солнце изо дня в день палит столь нещадно, что земля выцвела, оголилась, и ничто на ней не может удержаться, кроме камней и колючих кустарников. А может, всему виной саранча? Или ветер, гоняющий по пустоши клубы спутанных веток?
Скудные островки блеклой травы походили скорее на последний вздох природы, чем на ее пробуждение. Даже вороны казались смертельно уставшими: рев моторов не согнал их с засохших деревьев. И только серые пичуги носились, как шустрая детвора, которая осталась без присмотра взрослых.
Наконец кортеж медленно покатил по улицам какого-то селения. Вдоль ухабистой дороги теснились кособокие глиняные здания, разделенные прямоугольниками огородов и садов: убогая зелень напомнила о весне – а ведь в Тезаре она буйствует вовсю. Почему же здесь все так печально?
Чумазые ребятишки копошились возле куч мусора, как муравьи возле муравейника. Увидев машины, рванули навстречу, а потом еще долго бежали рядом, прижимая к окнам грязные ладошки. Снизив скорость до минимума, водители беспрестанно сигналили. Редкие прохожие с озлобленным видом наблюдали за происходящим.
Адэра бросило в пот: еще чуть-чуть, и кортеж остановится. Слава богу, кто-то из охраны догадался опустить стекло и швырнуть на обочину дороги горсть монет. Детишки на миг опешили, затем кинулись собирать деньги. Водителям хватило нескольких секунд, чтобы вдавить педали газа в пол и вывести машины из злополучного городка.
Немного придя в себя, Адэр снял через голову галстук, расстегнул на сорочке верхние пуговицы. Отец решил напугать его? Ну что ж, у него получилось.
Автомобили тряслись по пустоши, объезжая теперь все селения стороной. День близился к концу. В душе засел страх, что придется заночевать в каком-нибудь ужасном месте, но водитель сверкнул в зеркале заднего вида белозубой улыбкой и радостно заерзал. Адэр с ожившим интересом прильнул к окну. Замелькали зеленеющие деревья и цветущие кустарники, вместо колеи появилась сносная дорога. Вдали показался огромный замок. Чем ближе он становился, тем надсаднее стучало сердце.
Широкие ступени со стертыми краями взбегали к потускневшей двустворчатой двери. Темно-серые в белесых разводах стены и башенки на крыше отбрасывали рваные тени. Три ряда арочных окон безжизненными глазницами взирали на неровную аллею и давно не стриженные кусты. Возле лестницы выстроились в шеренгу встречающие: не первой молодости прислуга и несколько седовласых человек повыше рангом, о чем свидетельствовали их более-менее добротные костюмы.
Не дожидаясь, пока водитель обежит вокруг автомобиля, Адэр распахнул дверцу и выскочил из салона.
Невысокий, худой, смуглый старик шагнул вперед.
– Я Мун, управляющий хозяйством замка или попросту смотритель, – сказал он и смиренно склонил голову; через секунду Адэра вновь буравил настороженный взгляд.
Один из встречающих кашлянул в кулак:
– Я первый помощник почившего наместника…
Адэр представлял себе не такую встречу. Все что угодно, но только не фамильярность вельмож мелкого пошиба и не глупость нерасторопной челяди. Еще свежи воспоминания о низких поклонах и заискивающих взглядах во дворце отца. В душе зашевелилась злость – ему оказывают прием, достойный очередного наместника.