Трон знания. Книга 3
Шрифт:
Силясь удержать хищников, Братья путались в долгополых плащах, падали. Кто-то выпускал цепи. Кого-то звери волочили по брусчатке, кому-то клыками вспарывали руки, пытаясь освободиться.
Борясь с нестерпимым желанием заткнуть уши, Адэр смотрел на вождя шальных и беззащитных овец, а тот смотрел, будто спрашивал: «Это всё ты?» Адэр кивнул. Взбежав на помост, Братья взяли своего идола в кольцо и увели в обитель.
Когда за спиной всё затихло, и шум доносился уже издалека, Адэр поднял ошейник и, скрепя сердце, обернулся. Среди рваной
По прилегающим к площади улицам рыскали белые хищники. Где-то ревела домашняя скотина, ржали кони, кудахтали куры — для оголодавших зверей не существовало ни стен, ни замков.
Поглаживая пальцами рубины на ошейнике, Адэр повернулся к воротам — со сторожевых вышек на него пялились караульные. Интересно, о чём они думали, наблюдая, как гибнут люди? Их сердца обливались слезами? Они страдали, как страдал он? Вряд ли. Они смотрели сверху и радовались, что находятся в безопасности. Их не волновали Братья и Праведный Отец. Никто не выбежал из обители с ножом в руке, никто не бросил вызов стае, которая денно и нощно мечтала о воле.
Адэр взошёл на помост. Парень встал рядом с ним и, подняв мощную морду к солнцу, завыл. На протяжный вой, похожий на стон, ответили волки из вольеров.
Это продолжалось час или два, а может, целую вечность. Оглохший от горького рыдания матёрых хищников, Адэр потерялся во времени. Как только из ворот выйдет Эйра, всё прекратится. Неужели Отец не понимает?
В воротах приоткрылась калитка. Или это ему показалось? Адэр приложил ко лбу руку козырьком — вечернее солнце слепило глаза. Из калитки вылетели белоснежные мохнатые шары и понеслись через площадь. Отец выпустил две с половиной сотни волков в город!
Адэр посмотрел на ошейник. Недолго думая, затолкал его в карман штанов. Жителям Аврааса предстоит пережить кошмарную ночь, слушая рёв скотины и плач детей. Так решил пастух стада.
Солнце спряталось за частоколом. Терзаемые хищниками улицы погрузились в сумерки. Адэр сел на ступени. Хлебнул воды из фляжки, уронил голову на грудь. Теперь вся надежда на Драго. Если после того, что он сделает, народ не поднимется и не придёт к стенам обители с требованием освободить Праведную Мать, Адэр признает своё поражение и отправит Крикса к Великому.
Тихонько рыкнув, Парень спрыгнул с помоста и побежал к размытым в полумраке силуэтам двух человек. Через минуту вернулся с Эшем и Криксом. Спрятав кинжалы в чехлы, страж и защитник поприветствовали правителя.
— А у вас тут, смотрю, весело, — промолвил Эш, заложив руки за спину и широко расставив ноги.
— Быстро же ты, — сказал Адэр.
— Повезло. Даже в Лайдару не пришлось идти.
— Неужели привёл?
— Привёл. Триста человек.
— Негусто.
Эш хмыкнул:
— Мой правитель, вы забыли, кто такие ветоны.
— Где они?
— За городом. В роще. — Эш поднялся на помост, посмотрел на неосвещённые сторожевые вышки. — Будем придерживаться вашего плана или захватим обитель сейчас?
— С захватом подождём до завтра, — сказал Адэр. — Сейчас найдите Драго и помогите ему. И осторожно, не забывайте о волках.
— В ветонском лесу водятся волки пострашнее этих. Как-то справляемся.
— Идите в гостиницу, мой правитель — произнёс Крикс. — Я подежурю.
— Парень с тобой не останется, а ты мне нужен живым. Лучше принеси нам что-нибудь поесть.
Эш поклонился:
— Спокойной ночи, мой правитель.
— Сомневаюсь, что она будет спокойной, — проворчал Крикс.
Эш спустился с лестницы, похлопал опального советника по плечу:
— Ничего-то ты, боец, не знаешь. С морандой даже в ветонском лесу можно помолиться и спокойно лечь спать.
Силуэты Крикса и Эша растворились во тьме, шаги затихли.
Адэр улёгся на помосте, прижался к боку Парня и направил взгляд в молчаливое небо:
— Я бы молился… если бы меня кто-то слышал.
***
За окнами шелестели берёзы. Зеркальные стёкла приглушали солнечный свет, и казалось, что в зале хозяйничает вечер. Свечи в шандалах на этот раз были потушены, люстры под потолком не горели, и тайное собрание Избранных проходило в мягком полумраке. Отцу не хотелось видеть растерянных лиц своих сподвижников. Ему хватало смятения, царящего в собственном сердце.
Рано утром по городу прошёлся вооруженный ножами и вилами патруль. Собаки все до одной исчезли, на улицах до сих пор бесчинствовали волки. Сытые и довольные, они перегрызали глотки оставшейся скотине, вытаскивали окровавленные туши из конюшен и коровников и, словно насмехаясь над хозяевами, бросали перед окнами домов.
Но не это напугало Братьев. Некоторые фонарные столбы были завязаны узлом. Автомобили лежали на крышах — словно их аккуратненько подняли и перевернули. Деревья в садах были выдернуты с корнем.
Увидев патруль, люди открывали форточки и кричали: «Отдайте Хранителю Праведную Мать! Мы не хотим умирать!» И повторяли слова из вчерашней проповеди: «Коровники опустеют, сады засохнут, тела покроются язвами».
Сидя на сцене и машинально поглаживая ладонью крышку стола из белого ясеня, Отец спросил:
— Сколько с ним приехало?
— Семеро, — ответили из зала.
Со всех сторон полетели голоса:
— Разве семь человек могут за ночь разрушить город?
— Человек может вырвать дерево с корнем?
— А завязать железный столб?
— Вы хотите сказать, что это сделали не люди?
В зале повисла тишина.
— Это сделали люди, — произнёс Отец. — Они находятся под гипнозом моруны.
— Их даже волки не тронули, — прозвучало из зала.
И вновь зазвенели голоса: