Троны Хроноса (Империя тысячи солнц - 5)
Шрифт:
Панарх сказал что-то, и леди Ваннис тоже, и верховный адмирал с Маской, со смехом разомкнув объятия, тоже что-то говорили, но Мойра не слышала слов. Сквозь гордость и усталость пробилась мысль о том, что в последний раз она была с отцом и матерью недалеко от этого места - но мать никогда больше не бросится отцу на шею, а он не встретит ее у родного порога. Мойра склонила голову и закрыла лицо руками.
40
Марго Нг провела пальцами по шрамам на лице Метеллуса, лежащего рядом. Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.
– Мне бы надо надеть мешок на голову.
–
– Примерно так и поступят хирурги, когда начнут реконструкцию. Как тебе понравится заниматься любовью с персонажем из "Проклятия"...
Она зажала его рот своим. Через бесконечно долгое время они снова разъединились, и она зарылась лицом в его шею, чтобы он не увидел ее слез.
Правда, они от счастья, а не от горя. Как странны превратности войны и мира! И как долго продолжаются их отношения, хотя встречаются они урывками, насколько позволяет им служебный долг. Удивительно думать, что им предстоит провести вместе несколько месяцев. Реконструктивное лечение ее любимого будет долгим и болезненным, а ее необходимость координации с новым правительством задержит в Мандале почти на такой же срок.
– Странно, - сказала она, зная, что он отгадает ее мысли, если она не будет его отвлекать.
– Что странно?
– Гиперрация была у нас каких-то пару месяцев, но за это время мы так привыкли к ней, что без нее точно ослепли и оглохли.
– Еще бы, - засмеялся Метеллус.
– Представь, что у Нельсона было бы радио во время битвы на Ниле, а перед Трафальгаром он бы его лишился.
Марго изумленно подняла голову. Раньше он никогда не пользовался сравнениями из интересовавшей ее истории морского флотоводства.
– Я тоже об этом подумала! Но... Метеллус приложил палец к губам.
– У меня есть для тебя сюрприз.
– Он протянул через нее длинную мускулистую руку, включил прикроватный пульт, и голос компьютера произнес;
– Термин "галс" относится к эпохе парусного мореплавания на Утерянной Земле. Помимо первого значения - курс судна относительно ветра - он имеет также второе: снасть, удерживающая на должном месте нижний наветренный угол паруса.
Нг села в постели.
– Двадцать четыре года, тридцать шесть дней, четыре часа и пятнадцать минут, - провозгласил Хайяши.
– Я выиграл!
Но Нг помимо изумления и восторга, вызванных завершением долгих поисков, почувствовала дрожь. Этот голос! Она уже слышала его, но где? Это не голос живого человека - вот все, что она смогла выдоить из своей вдруг заартачившейся памяти.
– Чей это голос?
– спросила она.
– Хороший вопрос.
– Улыбка исчезла с лица Метеллуса, и от его тона Марго снова бросило в дрожь.
– Это Джаспар Аркад.
– Что?
Ее дрожь не прошла, и она с растущим страхом и благоговением выслушала рассказ Метеллуса о том, как дворцовый компьютер принял облик Джаспара Аркада. Когда он закончил, она еще долго молчала, по-прежнему сидя и охватив руками колени.
– Он все еще... здесь?
– Думаю, что да. Я не хотел обращать на это внимание властей - хотя леди Ваннис, кажется, что-то подозревает. Пусть Панарх разбирается сам. Метеллус положил Марго на себя и стал ласкать.
– Не бери в голову. У нас есть дела поважнее. Например, вот, и вот, и вот...
Противясь пронизавшему ее теплу, она отстранилась от его настойчивых поцелуев и заглянула ему в глаза:
– Я требую, капитан Хайяши: хватит сюрпризов!
– Сюрпризов?
– Таких, как на церемонии встречи. Это было чудесно, но лучше бы мы встретились наедине.
– Никак невозможно. Если война научила нас чему-то, тс это действенности ритуалов и символов.
Нг кивнула, вспомнив видеочип о конфронтации Метеллуса с Ювяшжтом, у которого в заложниках был Панарх, над Артелионом.
Марго закрыла глаза, ощутив мимолетную жалость к Брендону Аркаду; у него еще меньше возможности уединиться, чем у нее, - теперь уже до конца его жизни.
– Однако я провожу черту...
– с озорством в голосе заявил Метеллус.
– Где же это?
– Вот здесь!
– Она взвизгнула и засмеялась, когда он совершенно неожиданно лизнул ее в чрезвычайно интимном месте.
– Пусть все эти триллионы сами создают свои секс-легенды - придется им обойтись без нашего примера.
– Они никогда не узнают, как много потеряли, - засмеялась она и отдалась наслаждению любви, которую считала навсегда потерянной.
Монтроз, сидя на стуле, смотрел из окна своей комнаты в Малом Дворце на расположенный террасами сад и размышлял об иронии своего пребывания здесь, в Мандале, в качестве рифтера. Если бы он остался мелким тимбервеллским Дулу, то никогда бы сюда не попал.
Он отогнал эту мысль: уж слишком хорош был этот день и слишком приятна окружающая обстановка. Даже самая мягкая ирония казалась неподобающей среди такой роскоши, и он, как знаток прекрасного, сознавал свою ответственность. Он успешно боролся с собой уже три недели и провел их самым чудесным образом.
Закрыв глаза, он сосредоточился на первом глотке кофе. Напиток имел как раз нужную температуру, пропорции порошка и воды - чистой, дистиллированной воды - были точно соблюдены, и вкус долго держался на языке.
Дверь позади открылась, и он узнал тихие шаги Седри.
– Ничто не придает такого вкуса вещам, как внезапный мир, - сказал он.
Ему понравилась собственная мысль, и он посмотрел на Седри, проверяя, что думает о его остроумии она,
Она улыбнулась, но очень бегло, и стала складывать свою одежду.
Монтроз, все еще в благодушном настроении, попивал кофе и смотрел, как руки Седри разглаживают и расправляют каждую вещь точными, аккуратными движениями. Некрасивые, короткопалые руки, которые так грациозно двигались над пультом и так нежно - в любви...
Голову она держала слегка опущенной, и седые волосы, обычно зачесанные назад, а теперь распущенные, скрывали лицо, когда-то казавшееся Монтрозу таким неприглядным. Да он и не сумел бы разгадать его выражения - даже теперь, когда так хорошо узнал ее. Маску ее заставляла носить не дулуская выучка, а собственная натура, зато руки не скрывали эмоций.