Тропа Кайманова
Шрифт:
Старуха, плача, пыталась целовать руки Светланы, срывала со своих кос золотые и серебряные монеты, протягивала их доктору.
— Ну что вы, что вы... — растерялась Светлана. — Балакеши! — крикнула она. — Помогите мне! Давайте санитарную сумку! Быстрее! Поехали!..
Балакеши бросил санитарную сумку в телегу, помог сесть Светлане, с места погнал лошадь рысью.
В ауле старуха пошла впереди телеги, жестами убеждая Светлану поторопиться. Они миновали улицу, где у черного репродуктора стояла толпа, слушая сводку Совинформбюро. Женщины и старики
Светлана и женщина в парандже, а за ними и Балакеши с телегой свернули в переулок, затем в другой. Остановились у низенькой дверцы в дувале. Из-за дувала раздался душераздирающий женский крик.
Старуха, чуть не падая, бросилась к калитке. Светлана, опередив ее, вбежала во двор.
Балакеши сунулся было за Светланой, но старуха преградила ему дорогу:
— Мужчинам нельзя!
Возмущенный Балакеши передал ей сумку, остановился перед дувалом.
Светлана вошла в кибитку вслед за женщиной в парандже.
Откуда-то сбоку на нее набросился Хислят, накинул на рот платок. Два дюжих молодца схватили Светлану за руки.
— По-мо-ги-те-е! — сорвав платок, крикнула Светлана.
Остававшийся на улице Балакеши прислушался, покачал головой, что-то в приглушенном крике показалось ему подозрительным, и он насторожился.
Все было тихо. Балакеши забрался на телегу, попытался заглянуть через дувал. Но и это ему не удалось.
Снова спустился на землю, принялся осматриваться.
Калитка за его спиной открылась, кто-то в халате и чалме сгреб Балакеши в охапку, сгибом локтя зажал ему рот.
О том, что доктор ушла вслед за старухой в соседний аул, Якову сказал дежурный по комендатуре.
Кайманову не надо было объяснять и показывать, как она ехала, где остановилась.
Прискакав на взмыленном коне в Зах-Тепе, промчавшись по горбатым каменистым улицам, он еще издали увидел у одного из дувалов знакомую телегу.
Прихватив с собой первых попавшихся понятых, Яков высадил плечом калитку, ворвался в пустой двор.
Вслед за ним — понятые, несколько любопытных. Перебежал через двор, вошел в кибитку. В углу ворочался с боку на бок Балакеши. Во рту его торчал кляп.
Едва Яков развязал его, Балакеши завопил:
— Скорее! Светлану украли!
— Кто? Когда?
Яков увидел, что халат Балакеши разрезан ножом и из прорехи торчит какая-то сложенная вчетверо бумажка. Сверху написано: «Капитану Кайманову». Яков развернул ее, прочитал:
«Ёшка, твоя Светлана у меня. Она вернется к тебе, если пропустишь нас за кордон. Не пропустишь, отдам ее своим джигитам. Будешь атаковать, убьем... Клычхан».
— Где они могут быть?
— Ай, Ёшка, я, конечно, военной тайны не знаю, — ответил Балакеши, — только в горах все тропы перекрыты. Там сейчас и войска, и весь Дауган. Бандиты могут быть только под землей.
Яков обернулся к одному из понятых:
— Останавливай на улице любую машину! Балакеши, едем!..
В старой шахте под каменными сводами ходил из угла в угол хмурый Клычхан.
Аббас-Кули и Хислят в сопровождении старухи в парандже ввели связанную Светлану.
Клычхан остановился перед нею.
— Развяжите, — коротко приказал он. — Снимите чачван.
Светлана, едва сбросили с нее веревки и сняли паранджу, привела в порядок волосы и оправила на себе форму, стала растирать онемевшие от веревок запястья, оглядывая низкую полуобвалившуюся штольню.
Клычхан рассматривал ее несколько мгновений, затем спокойно сказал:
— Я не воюю против женщин, даже если они в военной форме. Задержать вас меня вынудили чрезвычайные обстоятельства...
— Я требую, чтобы меня немедленно освободили! — прервала его Светлана.
— В вашем положении трудно что-либо требовать, — заметил Клычхан. — В чем понадобится помощь, сделает вот она...
Светлана обернулась и увидела женщину в чачване, затащившую ее в западню.
— Вы должны знать мои условия, — продолжал Клычхан. — Ни Кайманов, ни ваши раненые никогда больше не увидят свою милую докторшу, если полковник Артамонов не пропустит меня и моих джигитов обратно за кордон... Проще это сделать Кайманову: полковник далеко, ему еще надо принимать решение, а Кайманов здесь, рядом... Советую вам быть благоразумной...
Вход в старую штольню темнел всего в каких-нибудь ста метрах. Бандиты каждую секунду могли открыть огонь.
Яков действовал как в полусне, словно что-то умерло в нем, стиснув сердце, так и не отпуская его. Он понимал, что может быть только один ответ на ультиматум Клычхана, и всем своим существом не соглашался с этим ответом. Слабая надежда на какую-то случайность, счастливое стечение обстоятельств еще поддерживала его, но слишком хорошо знал он беспощадный нрав главаря укрывшихся в штольне бандитов.
Полковник Артамонов взмахнул рукой. Цепь пограничников двинулась через поляну, из штольни ударила автоматная очередь. Ответом был винтовочный залп пограничников. Завязалась перестрелка.
Вдруг совсем с другой стороны раздался цокот копыт, донесся пронзительный женский крик:
— Я-а-а-ша-а-а!
Яков вскинул голову и увидел на горной тропе Клычхана со связанной Светланой поперек седла.
Вскочив на коней, Яков, Галиев и еще несколько пограничников бросились в погоню.
— Я-а-а-ша-а-а! — теперь уже из ущелья донесся слабый голос Светланы.
— Наверх и в обход, — скомандовал Кайманов. Пограничники бросились по крутой тропе в сторону от ущелья.
Выскочив на карниз, Яков увидел, что внизу по ущелью мчится Клычхан. Конь его вынужден был резко снизить скорость, преодолевая завалы из обломков скал на дне ущелья.
Группа Якова неслась во весь опор по гладкому, как шоссейная дорога, карнизу. Вот они поравнялись с Клычханом, на мгновение вскинувшим голову. Яков увидел, как он выхватил маузер, за бешеным топотом копыт едва расслышал выстрелы, увидел, как вскинули винтовки скакавшие за ним солдаты.