Тропа мертвых (сборник)
Шрифт:
— Как вы думаете, это были террористы?
— Я не слышала никакого взрыва, — ответила мать, поглаживая Томми по голове, как маленького ребенка.
На этот раз он не имел ничего против.
Облако черно-красного дыма неслось на них, как будто хотело столкнуть их с обрыва.
Отец, как будто поняв, чем это может для них кончиться, указал на тропу.
— Пойдемте. Вдруг оно ядовитое.
— Я вдохнул немного, — успокоил его Томми, вставая. — Ничего страшного.
Из облака, схватившись рукой за горло, выбежала какая-то
— Пойдемте! — крикнул отец, толкая Томми впереди себя. — Быстрее!
Все трое бросились вниз по тропе. Увы, убежать от дыма им не удалось. Тот настигал их с каждым мгновением. Еще миг — и облако накрыло их. Мать закашлялась — это был неестественный, влажный, надрывный звук. Томми протянул к ней руки, не зная, что ему делать.
Родители остановились и рухнули на колени.
Все было кончено.
— Томми, — еле слышно прошептал отец. — Беги!
Но Томми опустился на колени рядом с ними.
Если мне все равно умирать, то уж лучше так. Вместе с родителями.
Ему тотчас стало легко и спокойно на душе.
— Все в порядке, пап.
Он пожал сначала руку матери. Затем отцовскую руку. И когда ему казалось, что он уже никогда не расплачется, из глаз его брызнули слезы.
— Я люблю вас обоих.
И тогда родители посмотрели ему в глаза. Несмотря на весь ужас их положения, он действительно их любил.
Томми крепко обнял обоих и не отпустил рук даже тогда, как их тела обмякли, как будто сдались силе тяжести, а не одной только смерти. Когда же у него больше не было сил обнимать их, он опустился на колени рядом с их телами и стал ждать, когда смерть примет в свои объятия и его самого.
Но минуты шли, а он все еще был жив.
Томми вытер о рукав мокрое от слез лицо и, шатаясь, поднялся на ноги. Он старался не смотреть на тела родителей, на их обожженные веки, на окровавленные лица. Как будто если он не посмотрит на них, то окажется, что они вовсе не умерли. Кто знает, вдруг это всего лишь сон?
Он медленно повернулся, лишь бы не смотреть в их сторону. Ветер уже успел разогнать ядовитый дым. Земля вокруг была усеяна телами. Насколько он мог судить, все эти люди были мертвы.
Значит, это не сон.
— Тогда почему же я жив? — удивился Томми. — Ведь это я должен был умереть, а не мать и отец.
Он вновь посмотрел на бездыханные тела родителей. Его горе было столь глубоким, что не оставляло места слезам. Он переживал их смерть гораздо сильнее, чем свою собственную.
Нет, здесь все не так. Это он был больным, это он должен был умереть. Он уже давно готовился к смерти, зная, что ему никуда от нее не деться. Это его родители должны были сохранить память о нем, навечно застывшем в возрасте четырнадцати лет на тысяче фотографий. Скорбь полагалась им, а не ему.
Он с рыданиями рухнул на колени и воздел руки
Но, видимо, Бог еще с ним не покончил.
Томми продолжал тянуть руки вверх. Один рукав соскользнул, обнажая худое запястье, бледное и чистое.
Он опустил руки, широко открытыми глазами глядя на белую кожу.
Меланома исчезла.
Джеймс Роллинс и Ребекка Кантрелл
Кровные братья
Наше время, лето
Сан-Франциско, Калифорния
Артур Крейн проснулся от аромата гардений. Паника охватила его еще до того, как он открыл глаза. Застыв от страха в напряженной позе, он лежал неподвижно, вдыхая тяжелое благоухание, настоянное на сладковатых нотах плюмерии и жимолости.
Быть этого не может…
В детстве Артур проводил долгие часы за чтением в оранжерее их фамильного поместья в британском Чешире. Он как сейчас помнил, какой жесткой была скамья в затененном углу теплицы, помнил боль в пояснице от долгой неподвижности за романом Диккенса или Конан Дойла.
Как легко было затеряться в мирах, восстававших с книжных страниц, укрывшись от материнского гнева или ледяного молчания. И все же, как бы глубоко ни погружался Артур в выдуманные истории, его неизменно окружал этот запах. Запах всего его детства, его защита и душевное спокойствие. И вот теперь все изменилось.
Теперь этот запах означал лишь одно. Смерть.
Артур открыл глаза и повернулся к источнику запаха. Тот исходил от соседней пустой подушки. Лучи утреннего солнца проникали в окно спальни, падая на белую орхидею Brassocattleya. Орхидея лежала в углублении посередине этой самой соседней подушки. Нежные бахромчатые лепестки с потускневшей пурпурной полоской посередине касались края его наволочки.
Охваченный ужасом, он почувствовал, что задыхается. Сердце бешено колотилось о ребра. Он тотчас вспомнил сердечный приступ, случившийся с ним в прошлом году, — странный подарок судьбы на его шестидесятый день рождения.
Артур пристально посмотрел на цветок. В последний раз он видел точно такой, будучи молодым человеком, которому лишь недавно исполнилось двадцать. Та орхидея плавала в красной луже, и ее удушливый аромат смешивался с железистым запахом его собственной крови.
Почему же он видит ее снова… после стольких лет?
Артур сел в постели и обвел глазами небольшую спальню. На первый взгляд все вещи на своих местах. Окно плотно закрыто, одежда там, где он оставил ее, даже бумажник лежит на прежнем месте, на комоде.
Усилием воли Артур взял орхидею с подушки и положил ее холодную плоть себе на ладонь. Долгие годы он прожил в страхе вновь получить такой вот цветок.
Он выбрался из вороха простыней и подошел к окну. Его квартира располагалась на третьем этаже старого дома в викторианском стиле.