Тропа. Дорога. Магистраль
Шрифт:
– Можно пригласить тебя на танец?
Лиза покраснела, даже в полутемном зале стало видно, как вспыхнули румянцем ее щеки, и маленькая ладошка опустилась на его - Геры. Он обнял девушку за талию, она опустила руки на плечи и стала задавать какие-то глупые и несуразные вопросы, двигаясь в такт музыке. Герман ненавидел "медляки", они навевали на него тоску и сон. А еще злость. Потому что вместо того, чтобы пить сейчас с друзьями этажом ниже, он вынужден терпеть сладкий запах духов Лизки и ее руки у себя на плечах. Он вынужден улыбаться, смотреть в глаза, отвечать и кивать, а проще говоря - врать. Ей - давая ложные надежды.
Музыка остановилась, и парень уже хотел было откланяться, как начался новый "медляк", и он не смог проигнорировать просящий взгляд Лизы. Чуть улыбнувшись, он повел ее в танце. На зависть подругам. Не зная, что этот поступок решит его жизнь в дальнейшем. Потому что именно в этот момент во дворе школы избивали ее короля.
Диджей остановил музыку посреди трека, и в зале послышались недовольные голоса.
– Пацаны, наших бьют!
– крикнул кто-то, и Гера сорвался с места. Он сбежал с друзьями по лестнице, перескакивая через несколько ступенек сразу. Увидев Антона, лежащего на снегу, в тонкой футболке, прижимающего к груди руку, обомлел от страха.
– Кто это сделал?
– Не лезь. Сам виноват.
Учительница вызвала скорую помощь, а ребята еще долго не могли разойтись по домам, обсуждая случившееся и абсолютно забыв про то, что надо танцевать и веселиться. Еще никогда школьная дискотека не заканчивалась так, а значит, кто-то должен понести наказание за испорченный праздник.
Саня из седьмого класса видел, как к Антону подкатили двое, сказал, что сможет их опознать. Было решено их найти и отбить охоту "творить беспредел". Несколько парней встали на защиту жертвы, и задали взбучку тем двоим, обнаружившимся в соседнем дворе. Среди них был и Герман. Не любил он махать кулаками, но за честь друга стоял до последнего. Даже зная, что тот не прав.
У Антона было сотрясение мозга и сломана рука. Впереди новый год и каникулы, но настроение было на нулевой отметке. Как можно думать о праздниках, если одноклассник в больнице, куда не пускают? Герман твердо решил, что мало просто наказать обидчиков, надо будет помочь другу с учебой.
***
За каким ... надо было связываться с этим Антоном? Этот парень совсем не хочет учиться! Который раз сработало правило: "хотел, как лучше, а получилось, как всегда". Нет, все было нормально до середины января, они созванивались, болтали по телефону о всякой ерунде, а потом начались уроки, на которые Королев и не думал ходить, мотивируя это больничным. Добрый мальчик Герман не смог оставить друга в беде и каждый день после уроков приходил к нему домой, давал списывать конспекты, рассказывал о заданиях и помогал разбираться с новыми темами. В какие-то дни приходилось убегать, чтобы успеть на тренировку. В какие-то - засиживался допоздна. И тогда было хуже всего. Не хотелось вообще уходить. Хотелось лечь с ним рядом и дышать. Просто дышать одним воздухом с ним, чувствовать его дыхание на своей шее, тепло его тела через одеяло.
С Антоном было интересно. Они обсуждали все: от кино до музыки, от автомобилей до компьютеров. Родители Антона не были особо богатыми, но парню как-то удавалось находить деньги на гулянки. Только эта тема - обсуждение его девушек, их форм и так далее, не приносила Гере удовольствия. Тоха не видел этого, но так было. За одним таким разговором Королеву будто в голову что-то стукнуло, и он решил, что должен свести девственника Германа
– Да чего ты боишься? Не дрейфь! Я тебя всему научу и все расскажу и покажу!
Как объяснить, что дело не в страхе? Как сказать, что у него просто не стоит на девчонок? Но последние слова задели.
– Все покажешь?
– А то! У меня даже презервативы где-то валялись. Сейчас принесу.
Открытая пачка из трех штук придерживалась рукой в гипсе, другая стала рвать фольгу. Характерный звук оглушил, заставил зажмуриться и ущипнуть себя. Не сон.
– Не надо мне ничего показывать. Я и так все знаю.
Стоило только представить Тоху, одевающего презерватив, как его скрутило желанием. Внизу живота заболело, и Гера резко вскочил на ноги, прикрывая пах рюкзаком.
– Эээ... Ладно... Я пошел домой... Мне еще там надо сестре помочь...
Антон равнодушно пожал плечами и посмотрел вслед другу. Он решил, что тот просто стесняется, а потому надо обязательно сделать так, чтобы парень наконец-то забыл о смущении. Ведь интересный, симпатичный... Сплюнул. Он подумал "симпатичный"? Про Геру? Ну, да. Для девок. Вот как на него вешается та же Лизка, только тот не особо торопиться. Тормознутый какой-то. Надо его расшевелить.
Гера почти бегом выбежал из дома, где жил Антон. Резко вдохнул морозный воздух. Глотком. Выдохнул долго и протяжно. Не надо больше к нему ходить, добром это не закончится. Он обязательно сорвется и сделает что-то, о чем впоследствии будет горько жалеть. Нельзя к нему ходить, только как это сделать, если ноги сами ведут его сюда, по этой тропинке от автобусной остановки? Узкой и скользкой. Он идет по ней, и пройдет еще не раз. Потому что уже не может жить без встреч вне стен школы. Потому что лучше сломает себе шею, чем не сделает шаг навстречу.
***
Антон вернулся в школу и основательно взялся за Геру. Он считал, что таким образом выражает благодарность за помощь. Что может быть проще, чем помочь подцепить девчонку?
– Слушай, у меня на хате никого сегодня не будет. Хочешь, освобожу ее для тебя?
Герман непонимающе уставился на одноклассника.
– Зачем?
– Ну, ты и придурок! За шкафом! Приведешь туда кого-нибудь, ту же Лизку или Ольгу. Я ключи тебе дам, а сам у соседа потусуюсь. Только в восемь родаки должны приехать, поэтому надо управиться до этого времени.
Гера разозлился. Какого черта он такое ему предлагает?! Друг называется!
– Да иди ты... со своей хатой...
Оттолкнув парня, ушел в коридор. Нужно было подышать перед уроком литературы. Впереди еще сорок пять минут рядом с Антоном и можно будет идти домой. А там... Там дать волю своим чувствам: обиде и желанию.
Вернувшись в класс, Гера молча сел на свое место и демонстративно уткнулся в учебник. Буквы плясали перед глазами, но он усердно делал вид, что читает.
– Гер...
– Отвали...
– Гера. Ты... это... извини, если обидел... Я же как лучше хотел...
"Лучше? Для кого лучше? Для меня, для себя? Не будет лучше! Не в этой жизни!" - подумал Городецкий, а вслух ответил: "Проехали. Просто больше мне не предлагай такого. Если мне надо будет, то у меня есть, где". Не добавил, что не с кем. Потому что с тем, с кем хочется - нельзя. Герман не боялся получить кулаком по темечку, смог бы дать отпор, он боялся стать изгоем в классе, а еще потерять друзей, особенно одного.