Тропа. Дорога. Магистраль

Рэйн Ирина

Было не страшно впускать в свою квартиру незнакомого парня. Он проводил его в свою комнату, а сам скрылся в ванной, объяснив, что с дежурства, поэтому ему надо привести себя в порядок. Вениамин не возражал, сказав лишь, что потом и сам воспользуется ванной. Ему необходимо подготовиться. Гера кивнул, тем самым не возражая против активной роли. По крайне мере, поменяться местами - не так сложно.

Выйдя из душа, он дал своему незапланированному, но желанному случайному партнеру полотенце, а сам сменил постельное белье и приготовился ждать его возвращения. Веня пришел вовремя и сразу же повалился на кровать.

– Удобно. Только прохладно.

–

Не переживай. Сейчас я тебя согрею, - пообещал Гера и выполнил свое обещание. Вскоре в комнате стало "жарко", смачные хлопки, скрип кровати и рваные стоны наполнили помещение. Никто из парней и не думал останавливаться, даже тогда, когда в замочной скважине заскрежетал ключ.

***

Герман планировал однажды сказать родителям о том, что он - гей, только всегда откладывал это на потом. Не потому, что боялся, а потому, что не хотел их расстраивать. То, что они рады не будут - сто процентов. Гера планировал приехать как-нибудь домой, купив тортик и бутылку коньяка, а потом засесть с семьей в кухне. Его бы, наверняка, начали спрашивать, что за повод для праздника, а он бы ответил, что это не праздник, а его попытка немного улучшить их настроение перед тем, как испортить. И тогда бы он сказал, что ему всегда нравился мужской пол. Больше, чем женский. Он бы не стал просить прощения, но попросил бы понять его правильно и принять таким. Потом бы он сказал, что у них еще есть Лера, которая обязательно станет матерью их внуков, а он будет лечить детей, посвятит этому свою жизнь. И будет ждать реакции. И если она будет плохой, то уйдет из дома. Он не сможет жить в ненависти.

Герман планировал, но поговорка о том, как рассмешить Бога, не зря была придумана. Мама, которая вернулась раньше, так как неважно себя почувствовала и решила отлежаться день дома, открыла дверь в комнату к сыну. Она знала, что он уже должен быть дома, но не ожидала увидеть его в компании незнакомого парня, принимающим его член в свое тело, изгибающимся и закусывающим губы. Ее реакция - глубокий обморок. Ее действия - рухнувшее в проходе безвольное тело. Гера так испугался, что рывком освободился от инородного предмета в своем анусе, подбежал к матери и стал хлопать ее по щекам.

– Мама, мамочка, очнись!

Она не отзывалась, Герман попросил любовника принести воды и одеться. Когда мать, наконец-то, открыла глаза, Вениамин уже покинул дом Городецких, извинившись, хотя ни в чем не был виноват.

– Сынок, что же это такое? Что же ты делаешь?
– слезы крупными каплями бежали по щекам, а Гера, который не мог вынести того, что мама плачет, старательно пытался скрыть собственные слезы.

– Это я, мама. Это все тот же я. Просто вырос.

– Но... Почему не девочки?

– Не знаю. Просто не могу с ними, мам. Не мое это... Мамочка, пожалуйста, не плачь.

Она поднялась, вытерла слезы и вздохнула.

– Поможешь приготовить мне вкусный ужин. Отец должен быть сытым и довольным, чтобы перенести эту новость.

Герман робко улыбнулся и кивнул, а потом крепко обнял мать.

– Спасибо. Спасибо, что не отвернулась от меня.

– Да как же я могу? Я ведь родила тебя, воспитала, ты же моя кровиночка...
– она бы снова заплакала, но Гера не дал ей этого сделать. Натянув спортивные штаны, проводил ее в кухню, где предстояло провести ревизию продуктов, сбегать в магазин, а затем уехать на учебу, чтобы вечером вернуться для разговора с отцом.

Папа не плакал. Гера и его

группа поддержки в виде сестры и матери с замиранием сердца смотрели на мужчину, который будто постарел за несколько секунд.

– Я... Даже не знаю, что сказать. Я ведь гордился тобой. Думал, что ты - настоящий мужчина, будущий врач, будущий отец семейства, а ты... го...

– Хватит! Я все понял, - Герман поднялся и пошел к выходу.
– Я понял, что мне не рады в этом доме, а потому ухожу.

– Куда?
– в испуге спросила мама.

– Поживу в общаге пока, а там посмотрим. Мне жаль, что все так вышло. Я хотел вас подготовить... как-то...
– Махнул рукой.
– Простите, что все так обернулось. Я не хотел делать вам больно, но и по другому жить не могу. Тогда это буду не я.

Герман прикрыл дверь в свою комнату и привалился к ней. Вот она. Взрослая жизнь. Мать плачет. Отец злится. А он уходит из дома, где прожил все это время и вряд ли вернется. Городецкий достал спортивную сумку и принялся складывать в нее вещи. Он почти закончил, когда в комнату постучали, и в проеме показался отец.

– Я не хочу, чтобы ты жил непонятно где. Прошу лишь не приводить сюда не понятно кого и не подвергать мать опасности снова увидеть то, что она увидела.

– Папа, я не могу жить там, где меня ненавидят.

– Я не ненавижу тебя. Просто не понимаю и не принимаю такого поведения. Я буду надеяться, что все это пройдет со временем.

– Не пройдет, - твердо произнес Гера.

– Тогда... Тогда не знаю. Посмотрим, что будет дальше.

Отец ушел, а парень обреченно рухнул на кровать и закрыл лицо руками. Было очень больно.

***

Когда в комнате родителей стало тихо, пришла Лера, осторожно постучав в дверь. Герман был рад сестре, но не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии.

– Что думаешь делать?
– Лера села в кресло напротив и скрестила ноги.

– Не знаю. Отец никогда мне не простит...

– Брось. Простит. Дай ему время.

Гера тяжело вздохнул.

– Я только два года отучился из шести, а потом мечтал продолжить обучение. Но, видимо, придется начать работать.

– Ты уже и так работаешь, - возразила Лера.

– Санитаром. Не смеши меня. Это копейки. Я даже снять комнату не могу...

Городецкая была истинной представительницей своей семьи, а потому решила, что помочь брату - ее первостепенная задача. Только надо придумать, как это сделать.

***

С момента вышеупомянутых событий прошел год. Кое-что изменилось в семье Городецких.

– Мама, папа, знакомьтесь, это Валера, мой молодой человек.

– Лера и Валера, какая прелесть, - всплеснула руками мама.

– Ну, проходите, что вы в коридоре стоите?
– засуетился отец.

А Герман поймал взгляд парня, которого привела сестра, и опустил глаза. Он никогда не сможет сделать ничего подобного.

Несмотря на то, что Гера продолжал жить с родителями, ему все чаще хотелось иметь собственный угол, куда без стеснения можно было бы позвать друзей и случайных любовников. С момента каминаута Герман не отсвечивал. Сидел тихо, ничем не напоминая отцу о своей ориентации, только, похоже, этим только злил того еще больше. Да, парней Гера не приводил, но и девушек тоже. Да, с отцом они общались, но между ними было утеряно чувство доверия и уважения. Гера надеялся, что не навсегда. Ему приходилось жить с родителями и сестрой, но при этом комфортно он себя не чувствовал.