Тропинка в никуда
Шрифт:
Бомж виноватыми глазами глядел на хозяйку гостеприимной квартиры, извините, мол, за доставленное беспокойство...
– Побрить бы вас еще, - прошептала Вера.
– Но это потом... Голод-то вы, полагаю, утолить не успели, до помойки не добрались...
На эти слова бомж мог бы и обидеться. Но он не сделал этого, он продолжал виновато глядеть на Веру, и на тонких его губах под седой щетиной появилась едва заметная улыбка, не презрительная, не злая, а такая же виноватая, как и взгляд этих небесно-голубых больших глаз.
– Не добрался, -
– Эти... налетели... Они там бутылки собирают, а я видел, как туда один человек положил почти целый батон хлеба... Вот... жизнь какая...
– Садитесь, - предложила Вера. Бомж сел. При виде нарезки сырокопченой колбасы, сыра, свежего хлеба глаза его загорелись. Вера поставила подогревать жареную картошку с мясом. От этого запаха глаза бомжа загорелись ещё сильнее.
– Выпить хотите?
– спросила Вера.
– А есть что?
– сверкнул глазами он.
– Есть. Водка, вино...
– Водки бы выпил под такую закуску...
... Глядеть, как ест бомж было зрелищем не для слабонервных. Дрожащими руками он накинулся на колбасу и слопал её, не оставив Вере ни кусочка. Потом так же оперативно уничтожил и сыр, заедая все огромными ломтями свежего белого хлеба. И только насытив первоначальный голод, взялся за рюмку, в которую Вера налила водки.
– Подождите, - усмехнулась она.
– Я тоже хочу выпить. С вами. Представились бы, что ли... Меня, например, зовут Вера. Вера Петровна. А вас?
– Меня-то?
– растерянно спросил бомж.
– Меня все называют Санькой. Но мне кажется, что это не мое настоящее имя.
– А настоящее-то как?
– не поняла смысл его слов Вера.
– А не знаю, - развел руками бомж по кличке Санька и широко улыбнулся черными обломками зубов. Руки были красивой формы, но все в каких-то ссадинах и трещинах. Да и грязь с них сошла не до конца. А ногти - смотреть жутко...
– Живу вот... И ничего не знаю...
– Как это так? Амнезия? Потеря памяти?
– Вот вот.. Точно, именно так. Полная амнезия, потеря памяти... Ничего не помню, ничего не знаю, ничего никому не скажу... Можно я выпью?
– Да можно, конечно... Ладно, за все хорошее, Александр...
Опрокинув рюмку в рот, Санька принялся пожирать остатки сыра с белым мягким хлебом. Делать это было довольно сложно, потому что передних зубов у него не было, торчали одни обломки. Вера выпила тоже, внимательно глядя на своего странного гостя.
Потом он поглощал жареную картошку с мясом, заедал свежими огурцами... И тем не менее, продолжал оставаться голодным. Вера открыла банку шпротов, порезала ещё колбасы, поставила чайник... А он все ел и ел...
– Спасибо, - широко улыбнулся остатками зубов бомж Санька.
– Очень вкусно... Давненько я так не ел...
– Курить хотите?
– предложила Вера.
– А у вас есть?
– Есть.
– Она вытащила из сумочки пачку "Вирджинии-Слим" с ментолом, протянула сигарету гостю.
– Какие сигареты... Надо же... Никогда таких не курил...
Он взял
– Хорошо... Как все это прекрасно, - произнес он.
– Я все это помню, такие ощущения, только не помню, когда все это было... Наверное, в предыдущей жизни...
– А сколько вы живете так?
– спросила Вера, пристально глядя на него.
– Давно уже, - махнул рукой он.
– Несколько лет. Я и счет уже потерял... Ни дома, ни семьи, ни кола, ни двора, ни денег, ни документов... Собачья жизнь...
– А здесь-то давно? В Питере?
– Нет, вот здесь как раз совсем недавно. Я вообще зря сюда приехал, не на тот поезд сел... Я в теплых краях обитаю, на юге... То в Сочи, то в Краснодаре, то в Туапсе, то в Новороссийске... А тут... увязался за одними, они меня наняли барахло их тащить, тяжеленные такие тюки... Привезли в Питер, пинка под зад, и были таковы... А они обещали на работу устроить... Вот какие люди... Мошенники, я полагаю...
Язык бомжа был правильный, мысли логичны, но главное, что удивляло Веру - в нем не было нисколько злобы, ожесточения на жестокие обстоятельства его жизни.
– Ладно, Вера Петровна, - сказал бомж.
– Спасибо вам за гостеприимство. Вы замечательная женщина, добрая и открытая. И смелая... Давайте мне мое барахло, и я пойду восвояси...
– А куда вы пойдете?
– Как куда? На вокзал... Постараюсь добраться до теплых краев... Здесь-то не выдержу. Холодно очень... А что ещё будет? Вреден, как говорил поэт, север для меня...
– Знаете Пушкина?
– Пушкина знаю, - засмеялся бомж Санька.
– А вот свою фамилию не помню...
– Но как же так могло произойти?
– Сам не понимаю. Очнулся в больнице с проломленной головой. Вылечили, выписали... А куда идти? Денег нет, документов нет, кто я такой, понятия не имею... Все забыл, все... Вот все, что было дальше, помню... А что до того, ничего...
– В каком городе вы очутились в больнице?
– Тут тоже какой-то провал... Тоже в каком-то южном, тогда голова была как в тумане... Потом я пробрался на теплоход, спрятался там в трюме... Было такое ощущение, что надо оттуда бежать. Страшно очень было... Мне казалось, что меня преследуют... А в Новороссийске меня обнаружили и вышвырнули с теплохода... Вот с Новороссийска все и началось... Моя, так сказать, новая жизнь...
– Значит, у вас было две жизни, одну вы не помните, вторая была голодная и ужасная. Третью начать не имеете желания?
– пристально поглядела на него своими черными глазами Вера.
– А какой она будет?
– Нормальной будет. Жить будете здесь, у меня. Кормить вас буду, обстирывать, обглаживать... Еще что хотите?
– засмеялась Вера.
– Любить буду. Вы хороший человек, мне кажется. Глаза у вас добрые и очень красивые...
Добрые и красивые глаза бомжа слегка увлажнились. Он своей заскорузлой ладонью дотронулся до плеча Веры.