Тропинка в никуда
Шрифт:
– А так бывает?
– тихо спросил он.
– Не бывает, так будет, - уверенно ответила Вера.
– Все в наших руках. Называть вас буду Сашей, раз вы уж так отрекомендовались. А там видно будет, глядишь, и вспомните что-нибудь из вашей прежней жизни...
... И вот прошел год с тех пор, как Саша поселился у Веры Лим. Человеком он и впрямь оказался очень добрым и покладистым. И она за это время очень привязалась к нему...
Она не уставала удивляться ему. От него постоянно исходило некое излучение добра и тепла. А в наше жестокое время это очень ценно. Когда Вера усталая вечером приходила с работы домой,
– Слушай, а интересно, в прежних своих жизнях ты тоже был таким же? спросила она его как-то за ужином?
– Не знаю, - засмеялся он. Теперь улыбка его была ещё более обаятельной - ему вставили красивые белые зубы.
– Не помню. Но порой мне кажется, что нет. Мне кажется, что я был совсем другим в своей первой жизни. А во второй, которую я помню, я был никаким. Мне постоянно хотелось есть, хотелось согреться, вымыться... Я боролся за свое выживание.
– Но ты не ожесточился душой, ты не стал злым.
– Я не ожесточился, напротив, я размяк. Мне постоянно хочется плакать. Это не дело для мужчины... Это нехорошо.
– Кто знает, что хорошо, что нет. В наше время мы иногда теряем ориентиры добра и зла и вообще не имеем точки опоры. Оставайся добрым, Саша, а сильной буду я. За двоих.
... Когда они ездили в исторический центр города или в пригороды, с ним происходило что-то странное. Его начинало трясти, а на глазах появлялись слезы. Так было около Медного всадника, около Зимнего дворца, на набережной Невы... Видимо, он что-то вспоминал из своей первой жизни... И Вера прекратила эти поездки, они не доставляли ему удовольствия, только страдание. А в спальном районе он чувствовал себя спокойно. Летом она купила машину, "семерку", и они стали выезжать на природу. Подальше от людей. Эти поездки ему нравились.
– Ты раньше не водил машину?
– спросила Вера.
– Мне кажется, что водил, - ответил он.
– Только больше не хочу. У тебя это получается так здорово...
Пару раз Вера уезжала в краткосрочные командировки за границу. И с тяжелым сердцем оставляла Сашу одного. Она каждый час звонила ему со своего мобильного телефона и спрашивала, как он там. Он бодрился, но она видела, что ему тяжело...
И вот сейчас, в декабре ей предстояла недельная командировка в Москву. И ей ужасно не хотелось оставлять его одного.
– Слушай, Саш, - сказала она, закуривая сигарету.
– Послезавтра я должна поехать в Москву. Срочная командировка. Важное дело. Я не могу отказаться. Я и так два раза отказывалась. Начальство недовольно.
Саша помрачнел, опустил глаза.
– Конечно, езжай, если нужно, - тихо произнес он.
– Я... понимаешь. Я вот что хотела тебе предложить... Поедем со мной.
– Да?
– привстал он.
– А можно?
– Думаю, да.
– А как же я без документов?
– Вообще-то и этот вопрос надо утрясать. Мы что-нибудь придумаем после Нового Года. Муж моей подруги получил высокое назначение в Петербургском управлении Внутренних дел. И она обещала переговорить с ним. Тебе нужны полновесные документы, паспорт, фамилия, имя...
– Но какое? Я же ничего не помню...
– Возьмешь мою фамилию. Хотя
– Что-то мне не хочется туда ехать, - глядя куда-то в сторону, произнес Саша.
– Только... оставаться одному на целую неделю не хочется ещё больше...
Дело осложняло то, что в отсутствие Веры, он вынужден был сидеть дома, поскольку в настоящее время выходить куда-нибудь без документов было чревато... Покидал пределы квартиры он только в сопровождении Веры. А тут... заточение на целую неделю. Он не мог так долго оставаться один, ему становилось очень тоскливо.
Он подумал несколько минут и сказал, улыбнувшись и махнув рукой:
– Ладно, давай поедем... Была, не была!
3.
...
– Хорошее место, правда?
– спросила лыжница, пристально глядя своими зелеными глазами на Оксану и Бориса.
– Спокойно, тихо... Я уверена, что вам тоже понравится...
Оксана и Борис инстинктивно прижались друг к другу. Чувство тревоги от чего-то непонятного и зловещего все нарастало и нарастало. Но у Бориса это чувство было сильнее, чем у Оксаны, потому что ему казалось, что он видел эту женщину раньше. Только где и при каких обстоятельствах он её видел, он никак не мог припомнить...
Лыжница открыла калитку, и они вошли в небольшой дворик. Навстречу им бросилась огромная немецкая овчарка.
– Фу, Смелый, фу, - осадила её хозяйка.
– Свои... Фу! Снимайте ваши лыжи, оставьте их здесь у входа.
Оксана и Борис сняли лыжи, хозяйка тем временем открыла дверь.
– Боря, - прошептала еле слышно Оксана.
– Почему-то мне не хочется входить туда. Может быть, не будем. Поедем отсюда. Не так уж у меня болит нога. Доберемся как-нибудь.
– Да что ты боишься, глупенькая?
– отвечал Борис, хотя ему тоже было не по себе.
– Отдохнем, тебе перевяжут ногу и поедем...
Оксана каким-то осуждающим затравленным взглядом поглядела на Бориса и опустила глаза.
– Прошу, - торжествующим голосом произнесла лыжница.
Борис и Оксана вошли в дом. Оказались в тесном предбаннике, а затем перед ними открылась и вторая дверь.
– Кто там?
– раздался скрипучий мужской голос.
– Гости к нам, Матвейка, гости, - с радостью в голосе произнесла лыжница.
– Да какие гости...
Дверь со скрипом захлопнулась, и молодые люди оказались в большой, но довольно темной комнате. Маленькие окна с толстыми решетками на них, дощатый пол, посередине комнаты большой квадратный стол... По одной стороне комнаты огромный громоздкий старый сервант, довольно низкий потолок с причудливой люстрой над головой... В комнате пахло чем-то застойным и несвежим, из другой комнаты несло чем-то жарящимся...