Тропки желания
Шрифт:
Если здесь и существуют более высокие формы культуры, искать их следует именно у стариков. Может статься, ндифа с возрастом утрачивают свои телепатические способности, поэтому им и приходится удаляться от племени. Но именно поэтому они и не подвержены внешним влияниям, у них нет никакой нужды приспосабливаться…
— А молодежи это зачем? К кому или к чему им приходится приспосабливаться? Ведь ндифа — единственные разумные обитатели своей планеты.
— Разные деревни, разные племена.
— Но ведь все они говорят на одном языке. Соблюдают
— В том-то все и дело! Здесь и кроется разгадка их культурной гомогенности, вот где настоящее решение проблемы Вавилона.
Рамчандра говорил с такой убежденностью, буквально вещал, да и сами рассуждения звучали столь правдободобно, что Тамара честно попыталась переварить услышанное.
Но все, чего она при этом сумела достичь, излилось в кратком признании:
— Твои идеи вызывают желудочные колики уже и у меня.
— Старики развивали свой настоящий язык, язык без телепатии. Они единственные, с кем здесь вообще имеет смысл разговаривать. Завтра же попытаюсь получить разрешение посетить Дом Старости.
— Тогда тебе для этого не помешало бы немного поседеть.
— Нет ничего проще! К тому же разве мои волосы так уж черны?
— Лучше бы ты просто выспался как следует.
Снова повисла неловкая пауза. Рамчандра явно не торопился укладываться обратно в постель.
— Тамара, — глухо выдавил он, — надеюсь, ты не глумишься надо мной?
— Нет, ну что ты, что ты! — даже испугалась Тамара, пораженная такой уязвимостью собеседника.
— Но ведь все мои теории так иллюзорны, точно мираж в пустыне…
— Тогда это folie a deux (бред вдвоем). То, что связано с языком, может пролить свет и на остальное. Ведь во всех шести деревнях, которые мы успели посетить, все то же самое — одни и те же неразрешимые загадки, те же декоративность и неправдоподобие, рядящиеся реальностью.
— Телепатическое отражение, — грустно констатировал Рамчандра. — Нас попросту надувают. Искажают наши ощущения, погружая нас тем самым в мир субъективных иллюзий…
— И уводят от подлинной реальности? — вставила Тамара, вновь весьма недоверчиво.
— Сущий вздор! — Оба улыбнулись, признав в последней реплике свежую цитату. — Что-то чересчур уж мы с тобой сегодня разумничались да заболтались, вряд ли в столь поздний час удастся прийти к какому-то разумному заключению.
— Ага, вот и в психушке я тоже был весьма словоохотлив, — согласился Рамчандра.
— Сразу на нескольких языках болтал, даже на санскрите.
Сказано это было, впрочем, тоном весьма спокойным, даже шутливым, и Тамара поднялась, собираясь откланяться.
— Пора и честь знать, — объявила она, сладко потягиваясь. — Ох, и высплюсь же я сегодня. Раньше полудня не встану. Может, освежить тебе грелку напоследок?
— Нет, спасибо, не стоит. Послушай, я сожалею, что причинил тебе столько…
— Освейн, освейн.
Но пришла беда — отворяй ворота. Не успела Тамара прикрутить фитиль в вечно коптящем жировом светильнике, как на пороге ее хижины
— Только что вернулся, — объявил Боб.
— Откуда на сей раз?
— Из Ганды.
Гандой именовалась деревушка по соседству, вниз по реке. Пока Тамара второпях отирала с пальцев горячий жир поро из коптилки, Боб прошел и уселся на жалобно хрустнувшую под его весом камышовую скамейку. Его мрачный взгляд не предвещал ничего доброго, и Тамара ответила примерно таким же, намереваясь сразу же свести очередной вероятный гейм к ничьей.
— Рам приболел, — первой поделилась новостями она.
— Что с ним?
— Мягко выражаясь, животом слаб.
— Разве здесь такое возможно?
— Как видишь. Между прочим, у ндифа, как выяснилось, имеется некое подобие врачевания. Тебе в постель кладут разогретые камни.
— Мило! Весьма похоже на лечение от импотенции, — заметил Боб, и оба засмеялись.
Еще прыская, Тамара стала прикидывать, как лучше всего поведать Бобу об эпохальном лингвистическом открытии Рамчандры, снова вдруг представившемся ей весьма надуманным, притянутым за уши, но гость, уже вернувшийся в прежнее мрачное расположение духа, начал первым:
— Мне предстоит нечто вроде дуэли, Тамара. Поединок, схватка один на один.
— О Господи! Вот же не было печали! Когда? И из-за чего?
— Помнишь Потиту? Ну, ту, рыженькую? Один юнец из Ганды положил на нее глаз. И бросил мне вызов.
— Какие-то экзогамные соглашения? Они сговорены, что ли?
— Нет у них здесь никаких помолвок, как тебе это и самой прекрасно известно, так что давай не трепаться попусту. Все, что упомянутая девица представляет собой, — лишь формальный повод для поединка.
— Похоже, у тебя серьезные неприятности, коготок увяз — всей пташке пропасть.
Наконец-то, — невольно съехидничала Тамара, на самом деле так не считая. — Нельзя же порхать по всем туземкам подряд и рассчитывать, что остальные дикари, отложив в сторону свои дротики, будут вечно спускать тебе это с рук и благожелательно лыбиться. Ладно бы еще с половиной местных красоток, но с каждой!..
— Вот же дерьмо, — обескураженно вздохнув, заметил Боб. — Кто же мог знать!
Никогда еще так не запутывался. Добывать сведения через постель! Думаешь, я хотел? Но ведь они сами напрашивались, подталкивали меня прямо в койку. Помнишь, мы уже как-то обсуждали это дело — когда возвращались в Бавану, все вместе? Рам сказал, что не смог бы. Ладно, ему уже где-то под сорок, для туземцев он почти старик, да и вид у него неподходящий для местных. Но я-то, я-то внешне похож на них. А отказываться — значит нарушить местные обычаи. Практически единственный обычай этих милых аборигенов. Так что выбор у меня, как сама видишь, был весьма невелик.