Тропки желания
Шрифт:
Смех, настоящий нутряной женский смех, всколыхнул Тамару. Боб глянул с изумлением.
— Ну ладно, пусть, давай считать, что все в полном ажуре, — сказал он и тоже расплылся в неуверенной улыбке. — Пропади оно пропадом! Однако аборигены всегда уверяли нас, что их поединки — дело сугубо добровольное.
— А разве это не так?
Боб отрицательно помотал головой.
— Я представляю деревню Гамо против деревни Ганда, — пояснил он. — Таков у них единственный способ ведения войн. Парни просто свихнулись, на уши встали. Они уже с полгода не выигрывали поединков с Гандой, для них же это целая историческая
— И в чем же он заключается, собственно? — Находя затруднения Боба весьма забавными, Тамара с радостью ухватилась за надежду поглазеть на какую-нибудь настоящую церемонию — ритуал, в котором, возможно, удастся усмотреть зачатки общественной жизни ндифа.
— Танцы. Гучейя и зиветта. Весь день напролет.
— П-ф-ф!
— Понимаю, ты как демограф хотела бы извлечь какую-то пользу для науки, но все же не забывай — у нас проблема. Послезавтра мне предстоит драка на ножах.
Публичная, перед зрителями сразу из двух деревень.
— На ножах?!
— Точно. По-охотничьим правилам. Далентайи всегда дерутся на ножах.
— Далентайи? — Выслушав перевод Боба: «соперники в любовных делах», — Тамара по образцу Рамчандры мысленно проделала обратный — «дуэлянты». И после краткого раздумья предложила: — Может, просто уступить ему эту девушку?
— Не пройдет. Никак нельзя. Честь, гордость, местный патриотизм — все такое.
— А она… она согласна послужить вам эдаким призовым поросеночком?
Боб молча кивнул.
— Как это все мне знакомо! — заметила Тамара и неожиданно для самой себя выпалила: — Все'! Все' здесь точно такое же! Ничегошеньки инопланетного!
— На что это ты намекаешь?
— Ерунда, не бери в голову. Над этим еще трудиться и трудиться. У Рама тут мелькнула одна идейка… Но вернемся к нашим баранам. Слушай, Боб, я считаю, что тебе следует отступить, даже если всерьез рискуешь потерять лицо. Ведь мы всегда можем ретироваться, уехать отсюда. Лучше уж так, чем убивать ни в чем не повинного парня. Или погибать самому.
— Благодарю за утешительную альтернативу. — Боб склонил голову в подчеркнуто церемонном поклоне. — Но не тревожься. Я смухлюю малость.
— Возьмешь инъектор?
— Или применю прием карате. Не суть важно. Все равно чувствую себя совершенно по-дурацки. Публичная поножовщина из-за сопливой девчонки. Точно разборки губошлепов-тинейджеров.
— Так ведь здешний социум, Боб, и есть нечто вроде банды земных тинейджеров.
— Сплошные сюрпризы мне с этими инопланетянами!
Взъерошив свою львиную гриву, Боб поднялся и хрустнул мускулистыми плечами. Он был прекрасен, как герой античности, — неудивительно, что выбор туземцев пал именно на него. Тот факт, что его совершенная физическая оболочка таила в себе могучий интеллект, хранивший в памяти чуть ли не все поэтические шедевры человечества, ничего не значил для ндифа — как, впрочем, и для большинства обитателей родной Земли. Но не для Тамары. Она видела Боба таким, каков он есть — настоящим царем природы.
— Боб, милый! — взмолилась она. — Ну скажи им нет. Отговорись. Сочини что-нибудь. Или же давай уедем отсюда.
— Не канючь! — отрезал он и как бы в знак признательности за заботу по-медвежьи ласково обнял Тамару за плечи. — Я выбью из бедолаги дух прежде, чем он даже глазом успеет моргнуть. А затем прочту публичную лекцию. Тема: «Правила гигиены Фрешмана». Содержание: «Кровопускание опасно для вашего здоровья». Зрелище выйдет что надо.
— Мне пойти туда с тобой или лучше остаться в деревне?
— Сходи на всякий пожарный, — ответил Боб с улыбкой. — А вдруг у поганца тоже черный пояс.
На следующий день, когда Тамара коротала свои полуденные часы возле прачечной за весьма любопытной беседой с Карой и Либизой о деталях климактерического периода женщин-ндифа, на берегу, выйдя из цветистых зарослей, появился Рамчандра. Глядя на него издали с верхушки валуна, возвышавшегося над пенистой поверхностью заводи, Тамара невольно мысленно согласилась с Бобом — воистину вид у Рамчандры как у человека не от мира сего, точно на экран, демонстрирующий красочную эпопею из жизни экзотических джунглей, пала тень от зрителя в первом ряду, поднявшегося, чтобы покинуть кинозал. Слишком уж он хрупок, слишком смугл, чересчур костляв для здешних буйных красот.
— Ну как там твой живот нынче, Тичиза Рам? — крикнула, заметив его, Кара.
Приблизившись, чтобы не повышать голос, он ответил:
— Освейн, Кара, освейн, мне уже значительно лучше. Сегодня утром я допил твой гуо до капли.
— Отлично, отлично! Занесу еще кувшин сегодня вечером. А то смотреть страшно — одна кожа да кости. — Последнее Кара подчеркнула особо.
— Пожалуй, двух кувшинов маловато будет, чтобы вернуть ему человеческий облик да нормальный цвет кожи, — заметила, оторвавшись от постирушки и разглядывая гостя, Брелла; казалось, лишь после упоминания о коже с костями она впервые разглядела Рамчандру по-настоящему. Ндифа вообще отличались потрясающей ненаблюдательностью и невниманием к мелочам. Сравнив теперь внешность обоих чужеземцев, Брелла прибавила: — Да и ты, Тамара, тоже выглядишь ненамного лучше. Кушай побольше еды нормального цвета — и не будешь такой ужасно темной.
— Меня это не особенно беспокоит, — улыбнулась землянка.
— Тамара, мы приглашены в Дом Старости, — сообщил Рамчандра.
— Мы оба? Когда?
— Оба. Прямо сейчас.
— Как только тебе удалось это? — подивилась Тамара по-английски, соскакивая с валуна, который делила с Карой, Либизой и охапкой отжатых одеял, и выбираясь на берег.
— Просто попросил.
— Я пойду с вами, — объявила Кара, прыгая следом. — Освейн!
— А разве женщинам можно? — спросила Тамара.
— Конечно. Ведь это Дом Старости, значит, мужчин там не встретишь, — ответила Кара, отряхиваясь и целомудренно натягивая край туники на свою плоскую грудь. — Вы идите вперед. Я забегу за Бинирой — она растолкует, если что не пойму.
Встретимся прямо там.
Наспех отряхнув со ступней облепивший их серебристый речной песок, Тамара двинулась следом за Рамчандрой по тропке, петлявшей сквозь пестро изукрашенный лес. То и дело соприкасаясь со спутником плечом, она остро ощущала близость его смуглого, ладно скроенного, хотя и хрупковатого тела, и краешком глаза любовалась горделивым орлиным профилем. Она прекрасно сознавала, что получает от того буквально физическое удовольствие, но теперь у нее имелись заботы и посущественней.