Тропой флибустьеров(Очерки)
Шрифт:
— История нашей страны, — продолжал министр, — во многом необычна. Скажем, еще в 1838 году у нас было отменено рабство, а через некоторое время создан Административный комитет, означавший первый шаг к министерскому правительству. Мы добились от Англии права иметь собственные политические партии и осуществлять во многих случаях внутреннее самоуправление.
Да, барбадосцы давно зарекомендовали себя в глазах Лондона строптивой нацией. И уступки, сделанные им, были вынужденными — «спускались пары» народного гнева. Для того, чтобы все оставалось, в общем-то, по-прежнему: Англия цепко держала в руках свою колонию, ставшую к концу прошлого
— Мы — развивающаяся страна, почти без каких бы то ни было природных ресурсов, — сказал министр. — Это значит, что наше экономическое развитие во многом зависит от других государств, — мы почти всё вынуждены ввозить. Пока у нас по-прежнему главной отраслью остается сельское хозяйство, а в нем — сахарный тростник. Но кое-что уже делается и для промышленного развития. Во всяком случае, мы сами теперь хозяева в собственном доме, и это вселяет в нас уверенность и надежду. Мы начинаем забывать о прошлом и думаем о будущем.
Объехать и осмотреть Бриджтаун — «город-мост» — несложно, за час можно вполне управиться. Особых достопримечательностей в нем нет, разве что Трафальгарская площадь с бронзовой скульптурой небезызвестного адмирала Нельсона на высоком постаменте и укрывшееся неподалеку в тени деревьев старинное здание парламента с традиционным для бывших английских колоний микролондонским «Биг Беном». Вот, пожалуй, и все. На этой же стороне залива, разрезающего город пополам, — многочисленные магазины, иностранные банки и конторы различных компаний, прочно обосновавшиеся на центральной Роуд-стрит.
На другой стороне — таможня, портовые склады, узкие улицы, старые одноэтажные дома. Когда-то обе части города соединял легкий бамбуковый мостик, построенный еще индейцами-араваками и давший название городу. Но сейчас его нет, а по современным мостам Чемберлена и Виктории сплошным потоком идут автомобили. Нередко прямо у городских зданий, выходящих на залив, можно увидеть швартующийся бриг «Веселый Роджер» с непременным черным пиратским флагом. Страха он ни у кого не вызывает — туристская приманка, не более…
В тот день, вдоволь побродив по городу, я направлялся в парламент, где условился о встрече с давним знакомым. По раскаленным от полуденного солнца улицам неслись открытые, продуваемые насквозь городские автобусы, обвешанные пассажирами, и машины самых последних марок. Полицейский, чем-то похожий в своей форме на опереточного актера, усиленно жестикулировал, разводя потоки автомобилей на Трафальгарской площади. А совсем рядом, громко и весело переговариваясь, докеры разгружали только что пришедшую откуда-то шхуну. Казалось, она сошла с рисунков из книг о пиратах. Но это уже было не для туристов — шла обычная работа, обычная жизнь порта.
— Вы ждете мистера Адамса? — обратился ко мне полицейский, дежуривший у входа в парламент. — Поднимитесь по лестнице и наверху подождите его. Он к вам сейчас выйдет.
Потертые деревянные ступени были диссонансом внешнему виду этого старинного, добротной каменной кладки здания.
Мой знакомый — Том Адамс, тогда еще лидер оппозиционной лейбористской партии, популярный в стране политический деятель, а ныне премьер-министр страны — появился тут же и, протягивая руку, потащил меня за собой:
— Пойдемте в зал. Я договорился со спикером — вам разрешено присутствовать. Сядете на скамьях для прессы и послушаете, а потом поговорим.
Я разглядывал зал заседаний, куда так неожиданно попал, и вслушивался в ход прений. Стены, украшенные портретами английских королей, великолепный резной потолок из дерева, старинные, но ничуть не поблекшие витражи, большой герб Барбадоса, под которым восседает в своем кресле, как на троне, спикер парламента. Он уже без традиционного английского парика и мантии, а в обычной одежде. Иногда раздается звон его колокольчика — призыв к спорящим сторонам соблюдать спокойствие. Справа от него — депутаты правившей тогда демократической партии, слева— оппозиционной лейбористской. Обсуждаются, как можно понять, проблемы образования.
Вот встает мистер Хайндс из лейбористской партии и задает министру образования Э. Сандифорду сразу десять вопросов. Тот уверенным голосом отвечает. Раздаются реплики — министр парирует. Еще реплики. И еще. Да, кажется, его «загоняют в угол». Во всяком случае, он начинает заикаться, судорожно что-то ищет в своих бумагах, но не находит. Со стороны оппозиции раздается громкий смех. Хайндс вскакивает с места и, ни слова не говоря, с видом победителя многозначительно разводит руками. Что-то кричат с другой стороны, но в поднявшемся общем гвалте трудно понять, что именно. Спикер — уже через микрофон — восстанавливает тишину.
Слово получает Том Адамс. Он средних лет, высокий, в простой синей рубашке навыпуск (для контраста?), в темных очках. Юрист, окончивший Оксфорд, Адамс ставит вопросы сухо, но точно. Почему не хватает учителей для школ второй ступени? Почему их зарплата намного ниже, чем у рядовых правительственных чиновников? Когда будет введено в стране музыкальное образование? И еще целый ряд других. Министр отвечает на них, но повторяется недавняя ситуация. Словесная перепалка, кажется, вот-вот перерастет в рукопашную схватку — южноамериканский темперамент дает себя знать. Но вновь звучит колокольчик спикера, на этот раз более решительно. Трехчасовые дебаты прекращаются. Объявляется перерыв. Для разрядки обстановки.
Все выходят из зала. Мистер Адамс приглашает меня в парламентский буфет. Депутаты уже тут. Невольно замечаю, что все, как по команде, садятся за давно обжитые ими столики — демократы за свои, лейбористы, а их всего двое, — за столик в углу. И никаких компромиссов. Хайндс все еще возбужден. Адамс, улыбаясь, советует ему сберечь запал до возобновления дебатов, и он, выпив кофе, быстро уходит.
А я задаю мистеру Адамсу, благо мы остались одни, мучающий меня вопрос: может ли его партия противопоставить программе правительства в области образования свою реальную программу? Или это просто парламентская привычка вести столь горячие споры?