Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите)
Шрифт:
Глядя на Янковского, стал колебаться и Валентин. Вид у меня, по-видимому, был очень огорченный, хотя я и пытался изобразить на своем лице каменное бесстрастие, приличествующее старому «таежному волку». В конечном счете после нескольких часов раздумья Валентин сказал, что он едет, и мы стали собираться в путь.
Большую часть ночи мы провели вместе с Янковским. Он пытался восстановить в памяти место, где встретил загадочную глыбу, и набросал схему участка, в пределах которого, по его представлениям, находится камень. Этот участок мы должны будем исследовать самым тщательным образом. Вновь и вновь возвращался Янковский к разговору о камне, и глубокое, беспросветное отчаяние было написано на его лице:
Утром мы тепло распрощались с огорченным Янковским и с трудом втиснулись в переполненный автобус, который довез нас до Тайшета. Оттуда мы поездом проследовали в Красноярск.
В Ванаваре
Молча и несколько отчужденно ехали мы с Валентином, зорко приглядываясь друг к другу. Оба мы хорошо знали Янковского, но не имели ни малейшего представления друг о друге.
В ясное, подернутое синеватой дымкой утро мы вылетели из Красноярска в Кежму. Постепенно дымка становилась все гуще, а когда мы подлетели к расположенному на берегу Ангары поселку Богучаны, видимость снизилась до нескольких сот метров. Где-то горела тайга.
В Богучанах нам пришлось задержаться на целых пять дней. На шестой день поднявшийся ветер расчистил небо, мы, наконец, поднялись в воздух и через час были в Кежме. Здесь у Валентина оказалась целая куча родственников, обеспечивших нам не только ночлег и стол, но и приятное времяпрепровождение. На следующее утро мы вылетели в Ван авару.
В ванаварском аэропорту нас встретили Борис Смирнов (Боб, как его звали все) и Женя Арцис, прилетевшие в Ванавару несколько дней назад. Им удалось вылететь из Кежмы буквально за два часа до того, как были прекращены полеты. Остальные участники группы застряли в Кежме и, прождав три дня, решили добираться до Ванавары на лошадях. По иронии судьбы, через день после их отъезда самолеты стали летать, и мы с Валей попали в Ванавару на несколько суток раньше их.
Моего приятеля Смирнягина в Ванаваре не оказалось: он перешел на другую работу. Заведующим Ванаварской базой экспедиции стал ее бывший механик Володя Цветков. Мы договорились, что отправляющийся на днях катер возьмет на буксир наши байдарки и протянет их на 130–140 километров вверх по Чамбе до разведучастка. В ожидании прибытия остальных членов группы и отправления катера мы занялись подготовкой к походу. Байдарка была вынута из чехла и с помощью многоопытных Боба и Жени приведена в походный порядок. Были рассортированы необходимые предметы обихода, закуплено и расфасовано продовольствие.
Погода стояла ясная, солнечная. Вокруг Ванавары зеленела густая тайга. Ярко искрилась на солнце прозрачная гладь Подкаменной Тунгуски. Через три дня появились остальные туристы. Они проделали на лошадях долгий, тяжелый путь через водораздел между Ангарой и Подкаменной Тунгуской, добрались до Чемдальска и оттуда прибыли в Ванавару случайным самолетом.
Теперь у нас все было готово к отъезду. Однако Володя Цветков никак не мог наладить отправку катера: то надо было срочно конопатить его рассохшийся корпус, то возникали какие-то неполадки в моторе, то не хватало запасного винта. Как нарочно, стала портиться погода. Небо нахмурилось, потянуло холодом, пошел дождь. Улицы Ванавары покрылись густой, липкой грязью, и только дощатые тротуары спасали пешеходов от опасности прочно завязнуть в ней.
Я обосновался у преподавателя физики местной школы-десятилетки Бориса Евгеньевича Мартиновича, с которым познакомился еще в прошлом году. Жена его уехала в отпуск, и он жил бобылем-холостяком. Иногда к нему вечерами заглядывал такой же временный бобыль Геннадий Иванович Расторгуев. Время незаметно проходило
Отъезд. Вниз по Тунгуске
Наконец настал желанный день отъезда. Разбрызгивая грязь, а кое-где подолгу буксуя в ней, грузовик доставил наше снаряжение к берегу. Москвичи дали своим четырем байдаркам названия, заимствованные из учебника астрономии, — «Пласкетта», «Космогония», «Вега» и «Парсек». Я свою посудину наименовал «Экзотика» — эту надпись каллиграфически вывел краской на носу моей байдарки кто-то из москвичей. Разноцветные байдарки привлекли всеобщее внимание, и на берегу собралась большая группа любопытных.
Везти нас должны были две моторки, гордо именуемые катерами. Это невзрачные плоскодонные лодки местного изготовления, снабженные десятисильными двигателями. Одна из них, с мотористом Валей, веселым, разбитным, веснушчатым хлопцем, должна была тащить на буксире пять наших байдарок; вторая, возглавляемая коренастым, несколько мрачноватым Проней, предназначалась для буксировки шитика с грузом для разведучастка. К восьми часам вечера наша флотилия наконец тронулась в далекий путь. Дул порывистый, холодный ветер, моросил мелкий дождик; было сыро, неуютно. Впереди плыла моторка Прони, таща за собой загруженную почти до бортов лодку. На лодке сидел рабочий разведучастка и управлял ею при помощи длинного деревянного весла.
Наши байдарки были счалены по две, и только моя «Экзотика» шла в одиночку, замыкая шествие. Узкое пространство между спаренными байдарками не успевало пропускать идущий от винта моторки мощный вал воды. Байдарки захлестывало, они зарывались носом, грозя опрокинуться. В конце концов пришлось их расчалить, и наша флотилия длинной вереницей растянулась на взбаламученной поверхности реки.
Дождь прекратился. Несмотря на сырую, холодную и ветреную погоду, мы чувствовали себя превосходно. Валентин, родившийся в Ванаваре, с упоением рассказывал о красоте и приволье здешних мест. Места здесь были дикие, но довольно однообразные. Вокруг расстилалась слабо всхолмленная равнина, поросшая густым смешанным лесом. Среди леса там и здесь виднелись большие пролысины сенокосных лугов. Изредка попадалась одинокая серая избушка, приютившаяся на крутом берегу, и вновь вокруг беспредельная таежная глухомань.
Недалеко от устья Чамбы Подкаменная Тунгуска, прорезая гряду изверженных пород, образует небольшой Чамбинский порог. Собственно, это не порог, а скорее большая каменистая шивера длиной около 100 метров. Бурный, извилистый поток окаймлен здесь крупными темными глыбами изверженных пород — траппов. Спокойная доселе река с шумом и грохотом мчится среди каменистых нагромождений, образуя буйные пенящиеся валы. Надо умело лавировать в этом кипящем хаосе, чтобы не налететь на чуть прикрытую водой огромную сглаженную глыбу, лежащую посередине реки. В тот момент, когда течение подносит лодку к этой скрытой под бушующими валами глыбе, нужно резким рывком взять вправо и, обогнув глыбу, выйти в глубокий плес позади порога. (В соответствии с таинственными законами статистики, на этом пороге ежегодно терпит аварию определенное количество лодок.)