Тропой мужества
Шрифт:
Максим тоже поддался общему настроению, представляя, как он громит врага. Впереди всех идет в атаку, берет в плен немецкого генерала, а потом его ждет награждение. Это, конечно, мечты, но мечты же должны сбываться. «Мы все рождены, чтобы сказку сделать былью!» Просто надо потерпеть и дождаться приказа.
И приказ поступил – принять под командование участок, входящий в линию обороны Минского укрепрайона. Простой лейтенант и целый узел обороны! Однако Куралов приуныл. Какая оборона? Красная Армия вот-вот ударит и погонит врага с нашей родины, а он сиди тут в бетонных стенах. Его мнение разделяли все, и никто не предполагал, что война словно цунами докатится
А когда он увидел то, чем предстоит ему командовать, приуныл окончательно.
Узел обороны представлял собой четыре бетонных полукапонира – два артиллерийских и два пулеметных, перекрывающих обширное поле. Вроде все в порядке, и позиция, предусматривающая перекрестные сектора обстрела, и достаточное расстояние меж капонирами, однако имелись вопросы к состоянию и оснащению. Если два северных капонира – крайний пулеметный и артиллерийский были уже укомплектованы пулеметами «максим» на специальном казематном станке НПС-3 и казематной артиллерийской установкой с сорокапятимиллиметровой танковой пушкой 20-К, со спаренным с пулеметом ДС-39 на казематном лафете, то остальные два капонира были оборудованы вооружением только частично. Про вооружение амбразур входа вообще можно не упоминать. Кроме того, не на всех амбразурах имелись бронезаслонки, единственный перископ имелся только на центральном артиллерийском капонире. Вопросы имелись к вентиляции – не оборудованы заслонками, некоторые каналы вообще чем-то забиты. Освещение в капонирах отсутствует, не говоря о бензоэлектрических агрегатах. Арматуры для маскировки бункеров нет, как и материала. Но это не беда, в лесу можно еловых или сосновых лап нарезать. Отсутствуют ходы сообщения и внешние укрепления обороны капониров. Предстояло отрыть окопы хотя бы около бункеров. В дополнение ко всему из инструментов, необходимых для ремонта, имеются только лопаты да кирки. И единственный лом.
Капитан Харитонов, вместе с Кураловым осматривающий состояние узла обороны, был мрачнее тучи. Ему тоже не нравилось состояние узла. Капониры выглядят вообще недостроенными. За оснащение узла принялись только вчера, выделив со складов вооружение и боеприпасы. Однако не до конца обеспечив полным списком необходимого. И это еще не все. Выделенного личного состава для обороны явно недостаточно. Но приказы не обсуждаются.
Хорошо, что боеприпасы в полном комплекте и своих прихватили. Когда лейтенант заикнулся о радиостанции, то комбат на него посмотрел так, что Максим предпочел извиниться за свою «придурь». Однако связиста выделили и аж пять телефонных аппаратов в придачу, и катушек с полевкой, чтобы обеспечить капониры надежной связью. Насколько надежной – время покажет.
После осмотра всех капониров и прилегающей местности капитан и лейтенант с сержантом Гороховым, который осуществлял охрану и подготовку узла, подошли к машинам. Харитонов немного постоял, задумчиво смотря на запад, затем повернулся к лейтенанту.
– По сути, тут минимум батальону оборону нужно держать, – сказал он. – А у тебя в подчинении почти два взвода, если артрасчеты учитывать. Так что считай, что почти ротой командуешь. А командирская должность узла вообще на комбата тянет. Но… – капитан немного помолчал, – распредели бойцов по капонирам. Пусть все окопают. Если успеете… – он оглянулся, посмотрев на соседние капониры, – то ходы сообщения тоже надо бы сделать.
Куралов с Гороховым переглянулись – это значит отрыть более пяти километров!
– Я с командованием переговорю, – продолжил капитан, – возможно, еще людей выделят. Но особо не
Потом капитан сел в полуторку, и машины уехали.
Больше капитана они не увидят. И никто на помощь не придет.
Нет, о них не забыли. Тот, кто считает иначе – ошибается. Об этих ребятах помнили, о всех таких группах помнили, но ничем не смогли помочь. Это туман войны. Жестокая реальность. Сколько таких вот групп потом выходили из окружения? Их было много. Армии, дивизии, полки, даже взводами шли к фронту. К своим. Пробивались с боями. Порой без боеприпасов, на одних штыках. Но шли, чтобы потом бить врага.
Это уже случилось. Красноармейцы, встретившие врага у границы и сражавшиеся эти несколько дней, уже пытаются пробиться на восток. Они упорно идут к далекой канонаде. По пути нападают на врага. Гибнут, но от цели не отступают. Порой они тянут на себе противотанковые пушки через леса, имея один-единственный снаряд, а то и вообще без боекомплекта. Они собирают боеприпасы на полях сражений – у разбитых орудий и танков. И вновь идут. Чтобы сражаться.
Это кажется, что их забыли. Только кажется. О них помнят.
С началом войны на весах оказалось многое. Очень многое. И от этого не отпереться. Не уйти, не спрятаться. Просто надо идти и сражаться. И командующему надо принимать решения. Но что делать, если вдруг сложилось, что необходимо отступить, иначе крах. Нельзя не отступить. А где-то там, совсем рядом сражаются наши советские бойцы? Как тут можно скалькулировать ценность человеческой жизни? Что ценнее, взвод, дерущийся в окружении, или полк, держащий оборону против превосходящих сил противника? Приходилось принимать решения. Они только кажутся жесткими. Целесообразность? Нет на войне такого понятия. Боевые потери. И боль в груди. А иначе нельзя – война. Отвратительное слово.
Эта война сломала мировоззрение у большинства советских граждан. Уже в первый месяц стало ясно, что нет никакой солидарности немецкого пролетариата. Оставалась лишь надежда на это. Но и она умерла с пониманием, что эта война на уничтожение. Война не за идею. Это война за родину…
Куралов досадно вздохнул – где-то части Красной Армии будут врага бить, а тут в земле копайся. Однако вида не подал. А земляные работы уже велись. Его замкомвзвода уже распределил людей по капонирам. Максим даже разозлился – инициативный у него зам. Даже слишком. Рядом кашлянул Горохов. Явно тоже с рацпредложением.
– Излагай, – буркнул Куралов. Еще один активист на его голову. Впрочем, предложение сержанта было дельное.
– У южного арткапонира нет бронезаслонок. Предлагаю заложить их мешками с землей. Мешки имеются.
– Организуй, – кивнул Максим.
Сержант отошел, а Куралов направился вдоль полукапонира. Вокруг разрослись кусты и молодые березки, которые внесли свою лепту в маскировку. Крышу заложили еловыми лапами. Вроде все в порядке – и лапник аккуратно разложен, даже елки вдоль стен воткнули в землю, будто они тут и росли… но казалось, что-то не то.
Он посмотрел на другие капониры, замаскированные аналогично, и понял – именно маскировка все выдает. Если бы капонир был один, то не придерешься, но капониров четыре, и стоят характерно, портя весь натуральный пейзаж. Еще окопы…
В амбразуре с орудием промелькнуло любопытное лицо бойца. И Куралов подошел ближе. Внимание привлекла березовая поросль – ее тут выросло достаточно. Не помешает ли она стрельбе? Он попытался сломать тонкий ствол, но не преуспел – побег гнулся, но не ломался.