Тропой мужества
Шрифт:
– Отходят! – закричал сержант, отрываясь от перископа. – Немцы отходят!
– Дай-ка, – выкрикнул Максим, подскакивая к системе наблюдения.
Лейтенант провел перископ туда-сюда. Танки пятились. Перед капонирами осталось семь подбитых танков – один Т-4 и шесть Т-3. Четыре из них сильно чадили, остальные стояли, понуро опустив ствол. Их бы попытаться поджечь, чтобы ремонтным подразделениям немцев веселее было с ними возиться. Кроме того, в дополнение к двум подбитым в первом бою «ганомагам» добавилось еще три. По живой силе – сколько вражин в утиль списали сосчитать трудно – тушки мертвых немцев разбросаны по полю. По самому минимуму
«По твоему совету, кстати».
«Это азбука войны, – ответил Маргелов. – Эта война маневренная. Война техники. Поэтому летчики, танкисты, водители должны уничтожаться в первую очередь, особенно летчики и танкисты. Их подготовка долгая. Очень долгая».
«Я понимаю».
Бойцы и артиллеристы тем временем весело обсуждали бой. Скоротечный? Да ну! Часы у лейтенанта имелись. Глянув на показания – изумился. Час? А показалось, что больше. Намного больше.
Некоторые бойцы от впечатления закуривали прямо в каземате, причем руки нервно подрагивали, выдавая отпускающее их напряжение боя.
Горохов тут же выгнал всех наружу.
– Офонарели, бойцы?! Эй, на приводе, – крикнул он в подвал, – а ну шибче крути ручку!
– Товарищ лейтенант! – крикнул боец, вбежавший в капонир. – Там…
Доклад бойца сбил приподнятое настроение. У группы прикрытия имелись потери – один убитый, один тяжелораненый и три с легким ранением. Убитого занесли в каземат. Положили у стены рядом с пулеметчиком. Укрыли плащом.
Лейтенант забрал у них красноармейские книжки [23] . Перелистал. Сержант Зимин Иван Кондратьевич, семнадцатого года рождения, рабочий, беспартийный. Рядовой Васин Дмитрий Николаевич, шестнадцатого года рождения, рабочий, беспартийный.
23
Автор знает, что красноармейская книжка как основной документ, удостоверяющий личность военнослужащего – рядового и младшего комсостава, была введена 7 октября 1941 года приказом НКО СССР.
Поступили доклады с капониров. Там тоже имелись убитые и раненые.
Легкораненых перевязали. С тяжелым было труднее. Санитар только руками развел.
– Я ничего не могу поделать, – сказал он, отведя лейтенанта в сторону. – Осколок в груди. Мы его перевязали, но толку, внутреннее кровотечение мне не остановить.
– А если осколок достать?
– Нечем доставать, – помрачнел санитар. – Парня в госпиталь надо срочно, но не довезем…
Последние слова он произнес почти шепотом. Куралов кивнул и направился к раненому. Боец был в сознании. Дышал тяжело, с хрипом. Максим сел рядом, взял красноармейца осторожно за плечо.
– Все хорошо будет. Все хорошо… – больше выдавить из себя лейтенант не смог.
Боец вдруг обмяк и вытянулся. Глаза остекленели. Умер. Куралов почувствовал, как его накрывает волна горя. Но его вдруг как током ударило, и напряженная волна двинулась вверх, к голове. А когда она докатилась… сознание погасло, а потом взорвалось мириадами ярких звезд. И нестерпимой болью.
Невозможной.
Невыносимой.
И вдруг все стало как прежде. Боль ушла мгновенно, лишь осталась выступившая испарина. Максим вытер лицо рукавом. Потер глаза и, мелко моргая,
– Чт-т-то это было? – тихо заикаясь, спросил лейтенант.
«Это – прививка от слабости, – сказал гость. – Я показал тебе смерть. И как я ощущаю ее каждый раз».
«Но зачем?»
«Чтоб твои бойцы видели не тряпку, а командира, сделанного из стали! – ответил Маргелов. – Негоже им видеть твои слезы сейчас».
«В твоем будущем все такие жестокие и циничные?»
«Считай как хочешь. Но это и твое будущее. Мы все делаем свое будущее. Здесь и сейчас».
«Ну да, а немцы мне мешать не будут?»
«Вот и сделай, чтобы они не смогли помешать. НИКОМУ!»
«Да, ты прав, извини… просто я никогда так близко смерти не видел».
Куралов прикрыл умершему глаза и поднялся. С трудом. Постоял, собираясь с мыслями. Потер лицо, оправился и вышел.
Личный состав капонира старался в сторону каземата, где находились тела погибших, не смотреть. Но когда лейтенант появился в коридоре, красноармейцы на мгновение замерли и поняли. Первым пилотку снял Горохов…
– Перекусить не мешало бы, а, товарищ лейтенант? – обратился один из бойцов.
– Перед боем-то кишку набивать? – спросил Горохов.
– А сытым и погибать веселее! – ответили ему.
Сержант посмотрел на лейтенанта.
– Пусть, – отмахнулся Максим и направился в закуток.
Сам он ел давно, но сейчас после пережитого вряд ли кусок в горло полезет. Личный состав рассаживался вдоль стен. Красноармейцы растрясли свои ранцы и вещмешки. Кто хлеб достал, у кого сухари имелись, единицы вскрыли консервы. Пока затишье, можно и поесть.
– Это чего у тебя на ложке выцарапано? – послышалось лейтенанту.
– Звание, фамилия, имя, отчество, – был ответ, – год рождения ишшо…
– А зачем?
– Потеряется, кто найдет, мож возвратят. Да и вообще…
«А ведь боец прав в своем „вообще”! – подумал Максим, точнее его гость. – Ложка ложкой, а медальоны [24] у всех ли имеются?»
«Ну, имеются, а что?»
«А то! В случае гибели личность погибшего установить легче. Чтобы не было неизвестного сол… бойца. Подписанные ложки, кружки, котелки, неиспорченные влажностью документы, любые различные справки, партийный и комсомольский билеты, даже квитанции. Все это поможет потом в установлении личности погибшего».
24
Новые медальоны были введены в обращение приказом НКО от 15.03.1941 года за № 138. Внутрь коробочки вкладывался стандартный бланк для заполнения данными на его владельца – ФИО, год и место рождения, место призыва и адрес ближайшего родственника. Обычно указывались жена, мать или отец.
«Но медальоны же есть! – подумал Максим. – Причем хорошие. Их сменили совсем недавно. Сначала у нас были уставные жестяные коробочки. Небольшие, размером со спичечный коробок, однако он оказался не герметичен, и бланк, на котором вписывались данные бойца, и сама коробка, при попадании воды быстро приходили в негодность. В начале сорок первого нам выдали другие футляры для медальонов в виде пластмассового восьмигранного цилиндрического пенала, внутрь которого вкладывался бумажный бланк. Причем бланк должен быть в двух экземплярах».