Тропою духов
Шрифт:
— Но как ты решился на это?
— Помнишь, как я однажды поделился с тобой, что у меня есть такое чувство, будто я родился не в свое время? Ну, и чем больше ты рассказывал о своем народе, о его судьбе, тем больше крепло это убеждение. Но все-таки я появился здесь не поэтому.
Бобби схватился за голову и улыбнулся:
— Ястреб, как только я обнаружил, что вы с Мэгги исчезли, то сразу же бросился в Священную Пещеру. Там, в Пещере, я услышал зов. Голос назвал меня Гордым Орлом и велел следовать за Черным Ястребом. Тогда я вспомнил, что услышал те же слова в посланном мне видении. Одно время я считал, что мое предназначение — стать новым шаманом лакота и служить своему несчастному народу в резервации. И ведь ты, Ястреб, тоже считал так. Но стоило мне попасть в Священную Пещеру — и я убедился, что мое место здесь, в твоем времени. Вот почему я решил найти тебя во что бы то ни стало.
— И ты сделал это! — воскликнул Черный Ястреб, счастливый тем, что снова видит славного Бобби. — Поспешим догнать своих, а вечером поговорим обо всем.
Спускались сумерки. Индейцы устраивались на ночлег. Чуть позже, когда все готовились ко сну, явился Бобби.
Мэгги бросилась ему на шею и крепко обняла юношу. Как здорово видеть снова милое знакомое лицо, да еще здесь — вдали от дома.
— Как — Бобби?! Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Как ты здесь очутился? Невероятно!
Сидя у огня, Бобби начал свой рассказ. Винона внимательно слушала юношу.
Во время его рассказа Мэгги не могла усидеть на месте от возбуждения. Глаза юноши сверкали, когда он поведал, как вошел в Священную Пещеру, полный решимости попасть в невозвратное прошлое. Его голос зазвенел от волнения, когда он подошел к тому моменту, как увидел с вершины холма битву охотников лакота и пауни.
— Так значит, — возбужденно воскликнула Мэгги, взглянув на задумчивое лицо Ястреба, — ты отправишься с нами в Канаду! Это просто чудесно!
Бобби улыбнулся.
— Я с нетерпением жду этого времени. Ах да, мисс Сент Клер, не беспокойтесь о вашем ранчо и доме. Ребята Вероники присмотрят за всем, — Бобби чуть нахмурился, — они заверили, что останутся, пока я не вернусь… — тут Бобби осекся. Ведь он вовсе не собирался возвращаться. — Может быть, вам иногда случается подумать об этом.
Ее дом. Мэгги покачала головой. Она и думать забыла о нем, да и о книгах, что так и остались незавершенными. Что подумает Шейла?!
— Звонил ли мой редактор?
— Да, несколько раз. Она просто бесновалась, особенно когда я сказал ей, что не имею представления, где вы находитесь.
— Да уж. Еще бы, ты сказал правду! — согласилась Мэгги, посмотрев на мужа, и улыбнулась. Она всегда мечтала жить в прежние времена. Теперь, как в ее девичьих грезах, она была похищена воином. Все осуществилось.
— Ну, — заметила она, смеясь, — ведь этого требует моя работа.
Позже, ночью, лежа в объятиях Ястреба, Мэгги снова вспомнила о Бобби и стала думать о том, что же все это может означать. Неужели он действительно был рожден не в свое время? А она, Мэгги?
Чуть отстранившись, Мэгги взглянула на мирно спящего Ястреба. Ее муж. Она никогда не думала, что можно так сильно любить другого человека. Всего лишь один взгляд на него — и сердце разрывалось от нежности. Он стал для нее всем: отцом и братом, другом и самым лучшим советчиком. Он освободил ее от гнетущего чувства вины в гибели Сюзи, дал почувствовать, как она женственна и желанна. Это благодаря ему она снова стала ходить. Он открыл для нее чудо любви.
Через четыре дня они устроились на долгую зимнюю стоянку, расположившись по берегам широкой, но неглубокой реки, среди густого леса, заслоняющего от холодных ветров.
Мэгги помогала Виноне устанавливать вигвам, вновь поражаясь быстроте и сноровке, с которой индейские женщины справляются с домашней работой. К полудню лагерь выглядел так, словно был разбит уже несколько недель назад.
В то время как Бобби и Ястреб уселись на поляне, беседуя с Красной Стрелой и Бизоньим Сердцем, Мэгги решила пройтись вдоль берега реки. Она любовалась кострами, приветливо улыбаясь и кивая встречным индианкам, от души радуясь их дружелюбию. Ведь она была чужой, бледнолицей женщиной, но все же большинство относилось к ней с уважением.
Однако некоторые женщины отвергали все ее попытки сблизиться. Они давали ей обидные прозвища и смотрели с подозрением и скрытым недоброжелательством. Мэгги не могла винить их в этом. Бледнолицые убивали их мужей и сыновей. А если бы она, Мэгги, потеряла любимого в сражении? Возможно, она чувствовала бы то же самое.
Когда Мэгги возвратилась, то увидела, что Винона снова разожгла огонь. Семейный очаг находился на самом почетном месте в вигваме. Запах тушеной оленины щекотал ноздри.
Вскоре явились мужчины, и Винона подала им обед.
Мэгги заняла место у задней стены вигвама, позади мужа. Она не отрывала от него глаз, вбирая взглядом всю его ладную фигуру, ловила каждое его движение. Мэгги всей душой откликалась на его смех и умирала от желания дотронуться до черного водопада его роскошных волос. Как жаль, что они не одни. Сейчас он заключил бы ее в объятия, прижал к себе и пообещал, что все будет в полном порядке.
В последующие несколько дней Мэгги многое узнала о жизни женщин народа лакота. Обычай повелевал молодым девушкам молчать и не обнаруживать себя в присутствии мужчин и женщин постарше. Девушка-индианка лакота была нежной, трудолюбивой, доброй ко всем. Ей надлежало быть скромной и предупредительной. Обычай не позволял женщинам есть в одно время с мужчинами. Они должны были сидеть в левой стороне вигвама. Говорить также следовало по-своему, по-женски. Например, если мужчина говорил: «Токийа ла хоу?» (что означало: “Куда ты?”), — тот же вопрос в устах женщины звучал: «Токийа ла хи?»
Совсем молоденьким девушкам вменялись в обязанности мытье посуды, сбор хвороста, ягод, а также поддержание чистоты в жилище. Мэгги пришло на ум, что тут нет большого различия с обычаями ее расы. Как только девушка становилась старше, ее учили стряпать и выделывать шкуры. Женщин племени лакота отличало также умение вышивать бисером и украшать одежду иглами дикобраза. Девушки заботились о младших братьях и сестрах.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Мужчины чинили, чистили и смазывали оружие, изготавливали новые луки и стрелы. Тем временем женщины ремонтировали одежду, шили новые зимние мокасины, а ребятня мастерила сани-волокуши из бизоньих шкур. Все готовились к зиме.