Тропою джейрана
Шрифт:
– Понятно, понятно, - кивнул он девушке и отпустил ее, повернулся к маленькому гостю.
– Ну что, будем знакомиться? Меня, как ты слышал, зовут Олим.
– Хаятолла.
– Мальчик шагнул ближе, чтобы пожать протянутую руку, сделал шаг и оступился. Он нагнулся, чтобы поправить слетевшую с ноги, немного великоватую калошу, и тут из-под светло-зеленой его рубашки выскользнул амулет, закачался на тонком шнурке.
– Талисман?
– Олим кивнул на сердолик.
– Можно посмотреть?
Сосредоточенно он разглядывал резное изображение змеи, вставшей на хвост.
– Древняя штуковина. Ты береги ее.
Мальчик убрал амулет под рубашку.
В комнате появился солдат-охранник, поставил поднос с термосом и двумя прозрачными чашками, блюдечком, полным сладостей.
– Пей, не стесняйся.
– Олим налил гостю чаю, с удовольствием сам отхлебнул из чашки.
– Что же ты теперь намереваешься делать?
– Пойду к дяде.
– Это невозможно. Дяди у тебя больше нет.
Хаятолла отодвинул от себя чашку.
– Все равно я отыщу его дом и буду ждать, когда за мной приедет отец.
– Ты грамотный?
– Умею и считать и писать. Показать?
– Не надо, я верю. А чем ты думаешь здесь заняться? Ну, пока за тобой не приедет отец? Хочешь, я отведу тебя в пионерский лагерь?
Хаятолла насторожился, слегка отодвинулся к двери.
– А что это такое?
– Ну лагерь, где отдыхают пионеры. Где они читают книжки, устраивают игры, смотрят телевизор.
– Телевизор?
– Хаятолла как бы пробовал на вкус новое, прежде неведомое слово.
– Тебе сколько лет? Одиннадцать? И ты никогда еще не видел, даже не знаешь, что такое телевизор?.. Ты не обращай внимания на мои слова. Это я так. Электрический свет - и тот далеко не во всех кишлаках, а что уж говорить о телевизоре. До него еще далеко. Но такое время настанет. Непременно настанет. Я в это верю. Знаешь, пойдем-ка сейчас со мной...
Они миновали улицу, уже заметно опустевшую к близкому полуденному часу, когда все живое спешит укрыться в тени, подошли к обнесенному дувалом саду, возле которого на самом пекле жарились одетые в полную форму солдаты с автоматами наперевес.
– Зачем они здесь?
– спросил Хаятолла, поневоле прижимаясь к своему провожатому.
– Они охраняют детей. Это и есть пионерский лагерь. В прошлом году на него налетели бандиты. Вот с тех пор лагерь и охраняется. Ну что, войдем?
Солдаты отдали Олиму честь.
– О, рафик Зарин! Салам алейкум. Примете вот этого богатыря? Ему совершенно некуда деться. Вот и договорились. А ты, Хаятолла, знай: это начальник лагеря. Он тебя и с ребятами познакомит, и телевизор покажет, и вообще не позволит скучать. А меня, извини, торопят дела. В случае чего, приходи. Будь здоров!
Хаятолла не сразу отошел от Олима, но Зарин ждал у распахнутых ворот, и мальчик шагнул следом за начальником лагеря.
Но Олим еще раз его окликнул:
– Да, Хаятолла, забыл спросить: ты умеешь делать из глины кирпичи?
Хаятолла приосанился: еще бы! Сколько он вымесил своими руками глины, когда они с отцом заделывали развалившиеся после ливней стенки дувала? Не счесть...
– Ну, тогда все в порядке. Скоро, через неделю, мы намечаем провести субботник, хотим отремонтировать наш Дом советско-афганской дружбы, и твои руки очень нам пригодятся.
Хаятолла подумал, что через неделю за ним приедет отец...
Но в следующую джуму отец за ним не приехал. Не объявился он и еще через одну джуму... Мальчик затосковал, отправился к начальнику лагеря.
– Рафик Зарин, мне надо сходить к Олиму. Что-то случилось с отцом.
Но Олим сам, будто стоял рядом и все прекрасно слышал, вошел в ворота пионерского лагеря, и лицо его было неприветливым, хмурым.
– Мне надо с тобой поговорить, Хаятолла.
Они отошли в тень, присели на скамью.
– Вспомни хорошенько, Хаятолла, что за гостинец ты вез своему дяде? Поверь, это очень важно.
Хаятолла начал подробно рассказывать, как была разукрашена плоская коробка, насколько она была тяжелой и никак не хотела открываться.
– Там еще были буквы, много букв. Я некоторые запомнил, память у меня хорошая. Хотите, я нарисую?
Он взял палочку и принялся чертить ею на песке, радуясь, что Олим не смеется над его каракулями, а, наоборот, слушает и наблюдает за ним внимательно.
– Вот тут, - показал Хаятолла на песке, - еще были две дырочки, а внутри что-то шуршало, я только не мог туда заглянуть.
– Очень хорошо, - сказал Олим.
– Очень хорошо, что ты не довез свой гостинец до дяди. Это была мина...
– Мина?
– Да. И предназначалась она для газового завода, который бы взлетел на воздух вместе с твоим дядей, не случись с ним несчастье и не потеряй ты в дороге этот "гостинец". Кстати, ты не вспомнишь, где именно у тебя украли коробку?
– Ее взял Мухаммед и подложил мне в мешок камень.
– Я так и знал... Так и знал... Отец специально отправил тебя в город, чтобы с твоей помощью взорвать завод.
– Это неправда!
– Хаятолла вскочил, ноздри у него раздувались. В эти минуты он почти ненавидел Олима.
– Отец... он не мог! Это неправда. Его самого обманули. Это неправда!
– К сожалению, это правда, и поэтому я пришел, чтобы поговорить с тобой начистоту.
– Олим отщипнул от куста твердый зеленый листок, принялся со скрипом растирать его жесткими пальцами.