Тропою разведчиков
Шрифт:
Комиссар осмотрел людей. Лица у всех обросшие, усталые...
Вернулась группа разведчиков. Они сообщили — каратели вот-вот возобновят прочес. Часть разведчиков осталась, чтобы не терять из виду противника.
И снова бесшумно шагает партизанский отряд. Но на этот раз гитлеровцы спереди и с тыла. Если отряд прибавит шаг, он врежется в первую волну, если отстанет, на него наткнутся каратели второй волны.
Разведчики, шедшие впереди, видели перед собой серо-зеленые спины гитлеровцев. А группа прикрытия, отходя, не теряла из виду передового дозора врага.
Вскоре пошло мелколесье. Здесь несколько лет назад бушевал пожар. Старый лес выгорел, а редкие молодые сосенки, среди которых торчали почерневшие пни, еще не поднялись выше человеческого роста.
Срок операции «Шварц Шаттен» кончался. Цепи гитлеровцев стали выходить к отрогам Чатыр-Дага. Затаившись у опушки, партизаны наблюдали.
Подразделения карателей на плато были видны совсем ясно. Они перестраивались в колонны.
Кременецкий знал, что то же самое происходит и в тылу партизан, где были вторая и третья волны карателей. Но он не знал, какими тропами они будут выходить из леса. Не пройдут ли они поблизости? Как уклониться от встречи с гитлеровцами?
Неподалеку, меньше чем за километр, рос густой лес. Пожар не смог перекинуться к нему через дорогу, проходившую в глубокой ложбине. Кременецкий повел туда отряд. Спуск в ложбину был крутой. Идти тихо было невероятно трудно. Из-под ног скатывались мелкие шумливые камни. Скорей, скорей! Внизу под откосом дорога, а за ней — спасительный лес...
Кременецкий развернул отряд фронтом к дороге, решив проскочить ее одним броском. Несколько мгновений стояли прислушиваясь. Все было тихо.
Комиссар подал рукой сигнал:
— Вперед!
Триста человек ринулись вниз бесшумной лавиной. До дороги оставалось метров тридцать. И вдруг...
Ритмическое цоканье копыт донеслось из-за поворота. На дороге показался взвод румынских кавалеристов.
Третьи сутки партизаны уходили от врага. И вот, когда выход из ловушки так близок, — эта встреча... Оставалось одно: принять последний короткий бой.
Залп автоматов, конечно, уничтожит румынский взвод, но и партизаны будут немедленно обнаружены и истреблены гитлеровцами.
Это понимали все и, развернув автоматы в сторону дороги, неподвижно стояли, ожидая решения комиссара.
Так же неподвижно, натянув поводья коней, застыли и румыны.
Комиссар встретился взглядом с румынским офицером и ясно понял, что тот взвешивает положение.
И вдруг офицер отпустил поводья. Кавалеристы качнулись в седлах и двинулись вперед. Партизаны молча провожали их взглядами и дулами автоматов.
Когда взвод поравнялся с партизанами, румыны отвернулись, как бы держа равнение на безлюдный лес, и исчезли за поворотом.
Партизаны броском пересекли дорогу.
Они входили в лес. И лес, будто приветствуя партизан, пел под ветром свою вековечную вольную песню.
После вчерашней грозы воздух в горах был особенно прозрачным и свежим. Ветер слегка раскачивал кроны могучих деревьев, когда путешественники подходили к Поляне Комиссара.
— Так же, наверное, шумел лес, когда комиссар вывел своих товарищей из окружения, — шепнула Наташа Юре, который шел теперь во главе группы.
Но командор не слушал ее. Он был поглощен близостью цели. Ребята шли в полном молчании. Юра вел их по тропе в сторону небольшого оврага. Вел без всяких колебаний. Еще один поворот, и за ним...
Остановившись, Юра торжествующе воскликнул:
— Вот он — камень! Видите?
Да, вот он — зеленый камень. Ошибиться невозможно. Другого такого не сыщешь. Все окружили скалу и с любопытством рассматривали зеленый, точно малахитовый срез камня.
— Такой сразу запомнишь! Шитов правильно выбрал, — сказал Марк, не сводя глаз с редкого ориентира.
Женя восторженно кричал:
— Вы только посмотрите, он будто из сказки! Редко бывает такой цвет. Правда, Петр Сергеевич?
— Да. Эта порода мрамора встречается не часто, — ответил Запольский.
— Ну что ж, приступим? — волнуясь, проговорил Юра.
Ребята начали внимательно рассматривать землю у подножия камня и вдруг...
— Что это? — Митя указал на углубление, рядом с которым был небольшой холмик. Будто кто-то давно-давно рыл землю, отбрасывал ее в сторону, а земля потом слежалась и затвердела.
— Ой! Здесь уже копали до нас! — воскликнул Женя Андрющенко.
— Не может быть! — Наташа нагнулась, рассматривая ямку.
— Чего не может быть? Не видишь разве?
Юра схватил лопату и начал раскапывать яму, заполненную сверху палыми листьями, комьями слежавшейся земли, подгнившими ветками.
Под лопатой что-то громко звякнуло, и Юра выбросил наверх облепленный глиной плоский металлический предмет. Наташа дрожащими руками принялась очищать глину чистым носовым платком.
— Коробка из-под патронов, — тихо сказал Запольский.
Коробка позеленела от сырости и долгого лежания в земле. Петр Сергеевич открыл ее, вставив между створками нож.
Она была пуста. Сумки комиссара в ней не было.
Запольский смотрел, как пятеро ребят передавали находку из рук в руки. Растерянность, разочарование были написаны на лицах. В глазах Наташи стояли слезы, у Жени вздрагивали губы.
— Ну вот, все лето пропало — искали и ничего не нашли! — с отчаянием в голосе проговорил Женя.
Запольский не знал, что ответить мальчику.