Тропою Верности и Веры. Акт 4
Шрифт:
Амазонка вспыхнула, стискивая пальцы. Гнев, вскипевший в душе, гордая северянка смогла умерить, как смогла и удержать руку, готовую вцепиться в охранницу, стоящую рядом с нею.
— Может быть, — пожала плечами Уна, — но я знаю, что вело меня. Какая, по твоим словам, глупость помогла мне пробраться в твою крепость, Андариэль, и стоять пред тобой сейчас. Согласишься ли ты, или откажешься — дело твое. Но до последнего вздоха, до последней капли крови в жилах, я буду биться с тобой и твоими прислужниками ради Искандера.
Андариэль непритворно вздохнула и снова покосилась на Деймона.
— Ты очень самонадеянна, Уна, — сказала она,
Паладин и амазонка переглянулись.
— И все же я не понимаю вас обоих, — хозяйка Города действительно была изумлена. — Шрам от касания твоего ангельского клинка я до сих пор ношу на груди, Изуал. И… я не могу сейчас разглядеть твоей сущности, но вижу, что Свет более не покровительствует тебе. А твоя рука, Уна, оборвала нить моей жизни в последнем из миров, где был заточен мой повелитель Диабло. На что вы рассчитывали, когда шли ко мне? Неужели на милость?
Демоница рассмеялась. Смех ее был тихим, но от его звука у обоих пленников по спинам пробежали мурашки.
— Мы вообще не рассчитывали, что ты нас увидишь, — внес некоторую ясность Деймон. — Но раз уж так получилось… Тогда я могу тебе помочь.
Андариэль подняла бровь.
— Во-первых, насчет меня, — тон паладина все креп, набираясь уверенности. Уне даже на миг показалось, что он перегибает палку, ибо в голосе Деймона все явственнее слышались повелительные нотки. Хотя, если верить словам Андариэли, и он хотя бы когда-то был ангелом, многим эмиссарам это было присуще. — Свет не покровительствует мне боле, в этом ты права, как и в том, что я сейчас совершенно безоружным стою перед тобой. Но вспомни свои собственные законы, Андариэль. Никто не может отобрать у женщины принадлежащую ей добычу после того, как она привела ее во дворец, и ты, бросив свой взгляд, подтвердила ее право. Если женщина добровольно не передаст ее для твоих утех. Ты можешь только назначать способы мучений, но отнимать не можешь даже ты.
— Это верно, — после паузы молвила Андариэль. — Продолжай.
— Нигде в твоих законах не сказано, что женщина должна быть демоницей, — вкрадчиво повиновался Деймон-Изуал. — Я — добыча женщины, амазонки Уны, что следует из веревки на моих руках, конец которой ведет к ее кулаку.
По рядам стражниц пронесся едва уловимый шелест.
— Я не вижу, что это тебе дает, Изуал, — надменно процедила Андариэль, взмахом руки успокаивая своих женщин. — Стоит амазонке Уне расстаться с жизнью…
— И душа ее улетит к Свету, а ты не сможешь отомстить, — спокойно закончил бывший ангел.
Андариэль надолго замолчала.
— Воистину Свет поступил верно, отринув тебя, — пробормотала она, наконец. — Твои речи более походят не его служителю, а Тьмы.
— Потому меня и прозвали Противником, — согласно кивнул Изуал, подмигивая Уне.
— Тогда может, подскажешь мне, что делать и с вот ней? — тонкая белая рука указала на Уну. В голосе Андариэли на миг проскользнула досада. Впервые она почувствовала, что не является полновластной хозяйкой положения.
— Верни ей паладина Искандера, — пожал плечами Изуал, переступив с ноги на ногу. — Или убей, но тогда ты навсегда ее потеряешь.
— Я вижу еще и третий путь, — ухмыльнулась Андариэль, делая знак страже. Демоницы подступились ближе, поднимая оружие. — Сейчас мои воины отведут ее в зал моих… трофеев, и поместят прямо напротив ее драгоценного любовника. Пусть они любуются на муки друг друга вечность. В моем царстве не пытают женщин, но для нее я сделаю исключение! А ты — ты тоже можешь посмотреть, если захочешь. Впрочем, я собираюсь под пыткой вырвать у этой смертной пожелание — чтобы и ты тоже стал моим. Уверена, она будет несогласной очень недолго.
Уна внутренне содрогнулась. Против слов Андариэли возразить было невозможно. Сила была на стороне верховной демоницы. Однако Изуал, несмотря на нависшую над ним самим опасность, оставался бесстрастным. Более того, лицо его было спокойным, а губы… губы улыбались. Снисходительно, и с осознанием своего превосходства. Такая улыбка не должна была украшать даже такого совершенного лица, если оно хотя бы когда-то принадлежало эмиссару Света.
— Вынужден тебя огорчить, ужасная Андариэль, — с усмешкой произнес он, наконец. — Амазонка Уна тоже не в твоей власти. Ты ведь можешь видеть сущности, демоница. Присмотрись внимательнее к Уне, и ты поймешь, почему Свет сейчас не позволит тебе держать в плену и пытать эту женщину. Даже здесь. И даже несмотря на обиду, которую она когда-то нанесла тебе.
Глаза Андариэли сузились. Вновь с видимым усилием оторвав взгляд от лица Изуала, она перевела его на Уну. Долгое мгновение вглядывалась демоница в фигуру вызывающе стоявшей смертной женщины, даже привстав со своего трона. Вдруг ее лицо приобрело странное выражение — изумления и досады. Андариэль опустилась обратно в кресло, в ярости покусывая губу.
— Вот именно, демоница, — Изуал позволил себе ироничную ухмылку. — Она защищена — и как защищена! Ее защита не падет, пока она не покинет этого мира, ибо во тьме не родится свет. Хотя бы она пробыла здесь вечность. Свет не родится, но защитить невинность, защитить себя Свет способен везде. Вот ведь как получается, госпожа Андариэль. Ты можешь отпустить амазонку Уну, а можешь убить ее. Но ты не можешь получить ее в свою власть, иначе… кто может сказать, что иначе может случиться?
Уна не понимала речей Изуала, но чувствовала, что говорил он за нее, и была ему благодарна. Андариэль благодарна не была, и по ее красивому злому лицу это читалось, как по книге.
— Ну что же, в таком случае, ты можешь идти, женщина Уна, — с трудом выталкивая слова сквозь стиснутое яростью горло, процедила она. — Благодари свой Свет, который именно сейчас решил послать тебе ребенка!
Оружие выскользнуло из рук ошарашенной амазонки. Машинально извернувшись, Уна поймала согретый теплом ее ладони металл, но тело действовало отдельно от души. Душа ее застыла в чувствах, описать которые не взялся бы ни единый самый мудрый из мудрейших ее мира, и любого и миров…
— Искандер, — вмиг осипшее горло выдало это имя едва слышно, и усилием воли Уна взяла себя в руки. — Я никуда не уйду без Искандера. Я… хочу видеть его.
Глаза девы-воительницы и верховной демоницы встретились. Это не был яростный поединок взглядов. Уна была слишком поражена поведанными ей вестями, она не знала, верить ли ей тому, что ей говорят, а Андариэль настолько чувствовала свое превосходство, что усмирять противницу взглядом не считала необходимым.
— Пожалуй, я все же смогу отомстить тебе, — усмехнулась Андариэль, по-прежнему глядя Уне в глаза. — Ты сама об этом просишь!