Троя. Книга вторая
Шрифт:
Но Приам был резко против таких предположений.
– А может быть напротив – каждый день ей тягостен. Чужеземке воду она таскает, шьет, прядет рабыней и молит каждый день меня, как брата спасти ее. Никто того не знает.
– Все это прежде не мешало бы узнать, чем нападать внезапно. – стоял на своем Антенор. – Нас, Приам, послушай.
– Что боги говорят? – спросил Приам Панфоя.
– Посольство мирное отправь. Богам угодней это. – отвечал верховный жрец. – Сегодня рано утром возле храма две ласточки кружились. Это явно знак. Нам двух послов отправить нужно.
– Вообще-то ласточки к дождю кружатся низко. – не удержался и съязвил Анхиз.
Ему никто не успел ответить – двери распахнулись, и в кабинет ворвалась ребятня. С деревянными мечами, с игрушечными копьями в руках вокруг стола забегали мальчишки:
– Ура, вперед, в атаку – кричал Эней.
– Сдавайся – Гектор наседал. – Иначе ты погиб.
– Герои не сдаются – был ответ.
– Мы бьемся на мечах, отец. Нас вызвал Гектор. – скороговоркой объяснил происходящее Деифоб и тут же испустил воинственный клич. – Держись, иду тебе на помощь.
Деифоб поспешил на выручку Энею, которого Гектор теснил к углу отцовского кабинета.
– Мы сражаемся за Лаодику. – следом за ними влетел, размахивая мечом Дорикл, побочный сын Приама. – Гектор, я здесь.
И ринулся ему на подмогу. Последней в проеме дверей показалась Лаодика. Ее личико разрумянилось, а глаза светились хитринкой – ей было страшно интересно – кто победит? Приам взял дочь на руки.
– Она совсем малышка. Аккуратней, а то вы испугаете ее. Ребятки, мечами не махайте у лица.
– Вот, воины растут. – довольно улыбался Приам, передавая девочку прибежавшей служанке. – Будет кому защищать таких малышек, если что.
Война тем временем переместилась на лестницу. Приам закрыл двери кабинета, победные крики стали не слышны.
– Так кто поедет?
– Думаю, мне, как родственнику, нужно ехать. – предложил Анхиз. – И хорошо бы взять того, кто в ратном деле лучше всех соображает. На всякий случай, чтобы уже на месте наш воин мог осмотреться, что там и как на этом Саламине – если вдруг придется воевать.
– Значит, с тобой едет Антенор. – решил Приам.
Остров Саламин
Маленький каменистый остров Саламин от полной нищеты и забвения до сих пор спасали только два обстоятельства.
Во-первых, героическая личность самого правителя острова, что лет тридцать назад привез из разоренной Трои несметные богатства. В самом деле – тогда посмотреть на Теламона сбежались все соседи – одни с восхищением, иные с плохо скрываемой завистью внимали рассказам о столь удачном походе, от которого они так опрометчиво когда-то сами отказались. Теперь восторженным слушателям оставалось рвать на себе последние волосы, вспоминая, как сам Геракл уговаривал их принять участие в этом мероприятии.
– Это авантюра – тогда отвечали они. – У нас своих дел полно.
Сейчас, когда Теламон, облачившись в невиданные доселе шелка, гордо демонстрировал захваченные трофеи, все соседи потели от зависти и мотали себе на ус – уж в следующий раз они такого шанса не упустят.
Когда же Теламон, помимо всего прочего, отгрохал себе невиданные трехэтажные хоромы с широкой верандой и фонтаном, устлал мягкими восточными коврами, уставил чашами, фиалами, статуэтками, треножниками, расписными напольными вазами и прочей захваченной утварью все пространство огромного дома, а в довершении велел организовать себе мраморную ванну с подогревом – такую же точь в точь, что он видел в троянском дворце – тут уже все окончательно лишились дара речи, и стали воспринимать теламоново жилище не иначе, как восьмое чудо света, а самого Теламона – личностью легендарной.
Однако тридцать лет – срок немалый.
Истерлись те ковры, поблекли яркие восточные одежды, потускнели роскошные светильники, погнулись чаши, потрескались да разбились от небрежного обращения шикарные вазы, и моль не торопясь поела шерсть пышноузорных гобеленов, развешанных по стенам тут и там.
Слив того фонтана давно забился – мраморная нимфа позеленела, окруженная болотцем, в коем прекрасно себя чувствовали одни лягушки да тучи комаров.
И все бы ничего – но захваченное золото заканчивалось, а взять его было решительно неоткуда – что не могло Теламона не огорчать.
Тогда, чтобы прокормить семейство, а у Теламона росли два сына – Аякс и Тевкр – от разных, кстати, жен, он стал довольно умело использовать как местоположение своего острова, так и создавшуюся в то время ситуацию. И это было то самое второе обстоятельство, что позволяло продержаться на плаву маленькому острову Саламину, не погрязнув в окончательной и беспросветной нищете.
Само же это немаловажное обстоятельство заключалось в следующем – торговля в проливе Геллеспонт к тому времени постепенно свелась на нет для греческих судов. Их попросту туда не пропускал Приам, а вслед за ним уже вся Малая Азия смотрела на ахейцев косо, и не спешила делиться хлебом, лесом, медью и другим добром, которого так грекам не хватало.
Потому каждое судно, груженое зерном, оказывалось событием долгожданным, не говоря уже о корабельном лесе, железе, меди и прочих необходимых вещах. Потому два мощных ахейских порта – Коринф и афинский Пирей оспаривали друг у друга право принимать купеческие корабли – оспаривали жестко, а порой жестоко – дело едва не доходило до вооруженных столкновений.
Маленький Саламин затесался как раз на пути тех самых кораблей. Морское течение и рифы в свою очередь делали проход мимо Саламина неизбежным – как для ближайшего к нему Пирея, так и для чуть более отдаленного коринфского порта.
Первыми к Теламону пожаловали афиняне.
– Всех заворачивай к нам – потребовали они.
– Хорошо. – согласился царь острова Саламин.– За определенную плату я согласен.
И озвучил требуемую сумму. Делегация дружно почесала затылки. Попыталась было торговаться, но вскоре пришла к выводу, что это бесполезно. Теламон был учтив, но непреклонен. Таким образом, общий знаменатель вскоре оказался достигнут, более или менее удовлетворенные договором афиняне покинули остров Саламин в полной уверенности, что порт соперников доживает последние дни.