Троя. Падение царей
Шрифт:
Каллиадес был воином с четырнадцати лет. Он побывал в сотнях битв, страдал перед боем от переполненного мочевого пузыря и пересохшего рта, видел страдания друзей, медленно умиравших от раны в живот или гангрены. И то же самое переживал каждый на этой лесной поляне. Однако все они, до последнего человека, отчаянно ждали первого проблеска рассвета, чтобы сесть на лошадей, поскакать к Трое и бросить вызов микенской армии. Многие из них погибнут.
Может быть, они погибнут все.
Посланец от Приама появился у Каприза Парнио усталым и грязным. Банокл и Каллиадес поехали вниз, туда, где на другой стороне расселины ждал гонец. Банокл приказал ему пересечь ущелье, и человек этот с сомнением посмотрел на единственный узкий пролет моста, который успели возвести рабочие Халкея. Но он был Царским Орлом и высоко держал голову, уверенно шагая по узкому мосту. Только когда гонец ступил на твердую землю, они смогли разглядеть страх в его глазах и пот на лбу.
– Командующий, – обратился гонец к Баноклу, и тот сердито нахмурился, – на Трою напали! Агамемнон привел сотни кораблей в бухту Геракла. Дворец Радость царя захвачен, царевич Парис мертв. Наша пехота пытается остановить их у реки Скамандер. Царь Приам приказывает тебе скакать на помощь городу.
Каллиадес посмотрел на друга и увидел на его лице возбуждение.
– Мы отправимся немедленно, – ответил Банокл, не пытаясь скрыть своего восторга. – Оставим здесь небольшой отряд и возьмем моих фракийцев.
– Только не фракийцев, – сказал посланник, понизив голос, так как уже начали собираться и троянские, и фракийские воины. – Царь желает, чтобы на защиту города пришли только верные троянские воины. Он сказал, что фракийцы должны защищать здесь крепость Дарданию.
Каллиадес фыркнул. Неужели все в Трое забыли, что они с Баноклом раньше были микенскими воинами, всего несколько лет назад?
Каллиадес приказал, чтобы посланцу дали поесть и напиться, а после обратился к Баноклу:
– Сказать «отправимся немедленно» легко, но как это сделать? Человек может пройти по мосту, но мы не можем переправить по нему лошадей. А если ехать в обход, на это уйдет лишний день.
Коренастый Халкей, маячивший неподалеку, откуда было все слышно, двинулся к ним и нетерпеливо проговорил:
– Это простая задача и решить ее легко. Мои рабочие положат ряд крепких досок крест-накрест вдоль всего моста, на расстоянии шага высокого человека. Потом лошадям можно будет завязать глаза и провести их гуськом через мост. Это предельно просто, – повторил он.
– А твое сооружение выдержит вес лошадей? – с сомнением спросил Банокл.
– Конечно, – раздраженно ответил строитель. – Оно выдержит любой вес, который я решу на него нагрузить.
Каллиадес посмотрел на небо.
– Сколько времени все это займет?
– Тем меньше, чем раньше я перестану отвечать на глупые вопросы.
Рыжеволосый строитель повернулся и принялся забрасывать распоряжениями своих рабочих. Через несколько мгновений одни из них уже пилили доски, а другие бежали, чтобы принести еще дерева.
Каллиадес и Банокл вернулись туда, где спокойно ждал Тудхалияс со своими людьми, одетыми для верховой езды.
– Вы будете защищать вместе с нами Трою? – спросил Каллиадес, хотя догадывался, каков будет ответ хетта.
Тудхалияс с сожалением покачал головой.
– Нет, мой друг. И ты бы не захотел, чтобы я ее защищал. Если я и мои люди будем драться за Трою, мой отец никогда не согласится прийти на помощь городу. При сложившихся обстоятельствах мне лучше вернуться домой и рассказать, в каком вы находитесь положении, – тогда, может быть, император пошлет свою армию.
– Приам предпочел бы помощь трехсот человек сейчас, а не хеттскую армию, которая в будущем разобьет лагерь у его ворот, – сказал Каллиадес. – Это может показаться скорее угрозой, чем помощью союзника.
Тудхалияс улыбнулся.
– Может, ты и прав. Война делает друзей врагами и врагов друзьями, верно, микенец?
С этими словами он повернулся, сел на коня, и хеттские воины двинулись на север.
Банокл откашлялся и сплюнул.
– Скатертью дорога, – сказал он. – Мне никогда не нравились эти коровьи сыны.
Каллиадес вздохнул.
– Эти три сотни коровьих сынов очень бы нам пригодились, – ответил он. – А теперь остались только ты, я и наши пятьдесят воинов конницы.
– Я поеду с вами, командир, с моей полусотней, – раздался чей-то голос.
Предводитель фракийцев Хиллас, Хозяин Западных Гор, шагал по ущелью к ним. Его волосы и борода были заплетены в косы, а лицо расписано голубыми полосками, как было принято в племени киконов.
– Примам говорит, что фракийские воины должны остаться здесь и защищать Дарданию, – нехотя сказал Банокл. – Не знаю, почему. Любой из твоих киконов стоит двух его проклятых Орлов.
Хиллас засмеялся.
– Все мы знаем, что если Троя падет, Дардания будет потеряна. И тогда киконы никогда не получат обратно своей земли. Я дал клятву верности царю Приаму и хочу сражаться за него в Трое. Мои люди поедут с тобой, желают нас видеть там или нет. Приам не откажется от нашей помощи, когда мы встанем перед ним с головами микенцев, насаженными на копья.
Теперь, в темном от дождя лесу Каллиадес перестал ждать наступления рассвета и вернулся к лагерному костру, у которого лежал на спине Банокл, облаченный в доспехи.
– Мы будем в Трое завтра, – со счастливым видом сказал Банокл. – Примем хороший бой, убьем сотни вражеских ублюдков, а потом я пойду домой, повидаюсь с Рыжей и выпью несколько кувшинов вина.
– Идеальный день, – заметил Каллиадес.
Банокл поднял голову и посмотрел на него; блики костра отсвечивали на светлых волосах и бороде Банокла.
– Что с тобой такое? – спросил он.
Каллиадес лег рядом с ним на мокрую траву.
– Все в порядке, – ответил он и понял, что так и есть.