Троянский конь
Шрифт:
В прихожей пришлось сбавить обороты. За поворотом, ведущим в кухню, вполне мог кто-нибудь стоять. Береженого бог бережет. Еще один человек отыскался под кроватью в спальне.
— Вылезай, — скомандовал Лемехов, опускаясь на корточки и делая соответствующее движение стволом «ПМ».
— Я тут ни при чем, — пробормотал белый как снег задержанный. — Я… случайно зашел.
— Ясное дело, — кивнул Лемехов, засовывая руку под кровать и вытаскивая парня за воротник. — Водички попить, да?
—
— А мы тебя ни о чем и не спрашиваем, — довольно приговаривал оперативник, защелкивая на запястьях парня наручники. — Захочешь срок себе скостить, сам все расскажешь… Катя! Что у тебя?
— Никого, — сказала она. — Только эти двое. А что в сумках?
— Да хрен знает, мать. — Лемехов отдувался, утирал пот со лба. — Ты знаешь, я всегда за законность. Без понятых — ни-ни. Ни глазком, ни руком, ни ногом. Лейтенант! — тут же гаркнул он. — Зови понятых! Обыск делать будем.
Понятых привели минут через пять. Вскрыли сумки, в которых оказались плотные полиэтиленовые пакеты. Стоило взрезать пленку, и по квартире поплыл характерный запах.
— «Травка», — констатировал Лемехов. — Лет на восемь ваш запасец потянет. Каждому. — Он тряхнул второго задержанного. — Насчет наркоты мы поняли. А Смольный-то где?
— Не знаю я никакого Смольного, — испуганно хлопая глазами, ответил тот.
— А если подумать получше? — подступил к нему Лемехов.
— Говорю же, не знаю.
— Хочешь сказать, он тут с вами не живет?
— Да ты че?..
Задержанный искренне недоумевал.
Лемехов вздохнул, повернулся к Кате.
— Кать, тут не берлога. Тут «яма». Что-то наши «достоверные источники информации» напутали. — Он усмехнулся, покачал головой. — Это же надо. Рассказать кому — не поверят. Случайно такую «яму» нарыли.
Катя сразу поверила, что ни о каком Смольном тут знать ничего не знают.
— Лейтенант, — она повернулась к участковому, — а другого «третьего подъезда» у вас тут нет?
— А это не третий, — в свою очередь, удивился лейтенант.
— Как не третий? — изумилась Катя.
— Ну, в смысле, по нумерации — то он третий. Но обычно все считают от дорожки.
— И что? — не понял Лемехов.
— Если от дорожки считать, то этот подъезд — четвертый, — объяснил участковый.
— Вот страна, прости господи, — процедил Лемехов. — Все не как у людей. И аппендицит-то мы через горло режем, и подъезды от дорожек считаем…
Катя посмотрела на лейтенанта:
— А в третьем подъезде квартиры сдаются?
Тот кивнул.
— Брось, Кать. — Лемехов спрятал пистолет в кобуру. — Если он и был, то уже ушел. Орали-то как. На весь квартал слышно было.
— Пошли проверим, — упрямо стояла на своем Катя.
— Ну, пошли, — согласился без большой охоты Лемехов. — Время зря только потратим, — добавил он и сразу же оговорился: — Пойдем, пойдем, я разве возражаю.
Квартиру они нашли быстро и так же быстро выяснили, что Лемехов был прав.
Смольный подхватил кейс, сунул под куртку ствол, вышел в парадное и закрыл за собой дверь. Спустившись на первый этаж, осмотрел сквозь засиженное мухами стекло двор. Толпа не расходилась. Стояли, глазели, твари. Бабушки, алкаши местные, которые только что козла забивали. Два пацана с мячом. Интересно им, гнидам.
Смольный спокойно открыл дверь, шагнул во двор. Напустив на себя беспечный вид, сунул руки в карманы, оглядел толпу, хмыкнул. Затем посмотрел в ясное солнечное небо, повернулся и побрел в глубину дворов.
Он изучил окрестности заранее, наметил пути отхода. На всякий случай. На такой вот.
Смольный прошел мимо соседнего дома, уперся в зеленый ряд металлических гаражей. Протиснулся в узкую щель и оказался на пустыре, через который вела утоптанная тропинка. Тропка приводила аккурат к коммерческому ларьку. Водка, вино, пиво. Смольный побежал. Он пересек пустырь, у ларька свернул вправо, обогнул очередную пятиэтажку и выскочил к троллейбусной остановке. Успел только-только. Запрыгнул в отходящий уже троллейбус, толкнув какого-то очкарика, плюхнулся на заднее сиденье, посмотрел в окно. Все спокойно. Если погоня и была, то она безнадежно отстала.
Смольный доехал до центра города, вышел в самом начале Октябрьского проспекта и дальше зашагал пешком. По ходу дела расспрашивая сидящих у подъездов старух и метущих асфальт дворников, не сдает ли кто-нибудь квартиру. Дня на три. После сорокаминутных поисков ему повезло. Шахматист-пенсионер сдавал комнатуху в заросшей паутиной и пылью хавире, выходящей окнами на Октябрьский проспект. Заплатив двести рублей и дав торжественное слово, что никакого шума, пьянок и тому подобного устраивать не будет, Смольный получил ключи.
Обстановки в комнате не было практически никакой. Табурет, крохотный столик с расшатанными ножками и скрипучая древняя кровать. Старикан расщедрился даже на белье. Пахло оно странно, неприятно. Смольный бросил стопку на кровать, придвинул табурет к окну, взгромоздился на него и принялся наблюдать за зданием УВД.
Когда Дима и Вадим появились дома, Степан спал в гостиной прямо на полу. На журнальном столике стояла початая посудина из-под водки. Еще одну, пустую, Дима обнаружил под столиком. На столике была разложена закуска, извлеченная из Диминого холодильника.