Тройка без тройки
Шрифт:
Папа стоял на стремянке с пылесосом в руке и водил наконечником по книжной полке. Вася не мог вспомнить такой минуты за всю свою жизнь, когда отец сидел без дела.
Вася поздоровался с отцом и прошел в ванную, делая вид, что ничего не случилось, быстро умылся и сейчас же вернулся в комнату.
— До чего же есть хочется! Кажется, быка съел бы, — наигранно весело произнес он, в то же время мысленно умоляя судьбу, чтобы оказалось, что мать забыла приготовить обед или он испортился.
Вася внимательно посмотрел на отца —
— Возьми на кухне в кастрюле борщ, разогрей его… Знаешь, синяя кастрюля… А сметана в холодильнике… Мама сказала, чтобы после школы ты сейчас же сел за уроки…
«Не знает», — подумал с облегчением Вася и пошел на кухню.
После всего пережитого сегодня днем дома он почувствовал себя удивительно хорошо. Даже страшно было подумать, что он хотел бежать от папы, от мамы, пускай строгой и требовательной, особенно в отношении чистоты, мамы, которую они с папой одинаково боялись и одинаково любили… Нет, только перейти в другую школу — и все уладилось бы…
Вася налил себе неполную тарелку борща, вернулся в комнату и сел за стол так, чтобы отец не видел его лица.
Вася очень любил борщ, но сегодня он показался ему пресным и невкусным — наверное, потому, что просто ничего не лезло в рот. Как в эту минуту завидовал он Таньке, которая могла бы вылить этот борщ в миску Маришки! Вспомнив о ней, он сказал:
— Папа, мне надо поговорить с тобой… Наедине…
Антон Яковлевич осмотрел со своей стремянки всю комнату и удивленно сказал:
— Мы и сейчас одни… Что же мешает тебе говорить?
Вася с трудом прожевал кусок мяса, проглотил его и решительно произнес:
— Папа, мне надо перейти в другую школу…
— В другую? — переспросил отец.
— Да… Такая получилась история…
В голосе Васи было что-то такое, что заставило отца насторожиться.
Вася продолжал:
— Я не могу оставаться в этой школе…
Антон Яковлевич спустился с лестницы, подошел к столу и сел рядом с сыном.
— Вчера мог оставаться, а сегодня не можешь? Что такое вдруг стряслось?
Вася отставил тарелку и собрался уже встать из-за стола, но отец остановил его:
— Постой, еще не все… Там еще вареники есть… С творогом, твои любимые.
Вася покорно принес из кухни тарелку с варениками и снова сел за стол.
— Сметаной полей, — посоветовал отец. — Ну, слушаю тебя.
Вареники плавали в масле и сметане, и в другое время Вася набросился бы на них. А сейчас он с тоской посмотрел на крайний, самый маленький, даже воткнул в него вилку, но тут же положил вилку на место.
— Понимаешь, папа, есть совсем не хочется…
И он рассказал, как Колька выскочил перед их тренером Дугиным и объявил, что у них не будет троек, как он, Вася, не хотел давать обещание, потому что знал, что обещания надо выполнять, а это не всегда удается, но все-таки дал его под напором Кольки и Петьки. Рассказал, как Наташка назвала их «тройкой без тройки», прыгала и скакала, будто маленькая. А потом учительница придралась к нему и ни за что ни про что поставила тройку по французскому. Но ведь он исправит ее! Поэтому он и не сказал о ней Дугину. А тут Танька решила свое благородство показать и наябедничала Дугину. И все были против него. Даже Колька с Петькой. Теперь он, понятно, не может оставаться в одной школе с предателями, ябедами и доносчиками… И вообще он во двор не будет ходить и ни с кем не хочет знаться…
Вася кончил. Тарелка с варениками так и оставалась нетронутой, и он отодвинул ее от себя.
— Ты теперь понимаешь, папа, почему мне даже и есть не хочется? — схитрил он.
Отец поддался на удочку:
— Я понимаю… Но доесть надо, а то мама будет сердиться.
Вася с ненавистью посмотрел на вареники, потом перевел умоляющий взгляд на отца:
— Доешь ты за меня…
Отец не мог не выручить своего несчастного сына и принялся доедать его вареники.
— В общем, так, — сказал он, с явным удовольствием макая в сметану очередной вареник и отправляя его в рот. — Понимаю, дело серьезное. Но без мамы мы его не решим… Вот мой совет. Садись, делай уроки, завтра иди в школу. А мы утром с мамой решим…
Антон Яковлевич считал мать непререкаемым педагогическим авторитетом и целиком передоверил ей воспитание сына. Не посоветовавшись с нею, он не мог сейчас сказать что-нибудь Васе. Да и не хотел — по его мнению, Вася был уже достаточно взрослым, и не следовало вмешиваться в его дела.
После обеда Вася сел к письменному столу и взялся за уроки. Страшно тянуло прилечь, хотя бы на минутку, но, превозмогая усталость, Вася продолжал сидеть за столом. Голова кружилась, во рту было противно.
Потом, как бы между прочим, Вася сообщил отцу:
— Сегодня я пойду в театр, папа. Можно? Сережка обещал пропуск.
— Сережка?.. Кто это — твой новый приятель?
— Он очень хороший парень. И Юрка тоже пойдет… Они настоящие друзья, папа, не то что другие…
Отец покачал головой, но ничего не сказал. Вася тоже замолчал и снова уткнулся в тетрадки.
Без четверти семь, как было договорено, под окном раздался Юркин свист. Вася сказал отцу с извиняющейся улыбкой:
— Я пойду…
Быть может, если бы отец сейчас произнес только два слова: «Не ходи!» — Вася остался бы дома. В глубине души он даже ждал этих слов… Но Антон Яковлевич и тут оставался верным себе — он только утвердительно кивнул головой. Сложив книжки, Вася быстро сменил рубашку, надел пиджак и выбежал во двор.
Здесь, у дверей, его ожидал Юрка. Во дворе никого не было, только у ворот они встретили Агея со Стивкой. Потные и красные, они тащили старую железную кровать. Пыхтя от натуги, Агей похвастался: