Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков
Шрифт:
После такой тирады тете хочется закурить, но у нее отчего-то не получается. Может, барахлит зажигалка или дрожит рука. Марьяна берет зажигалку и зажигает сама.
— Спасибо, — благодарит тетя, выпуская дым.
— У тебя ведь есть мы, чтоб портить нервы, — несмело напоминает Марьяна.
— Это правда. Не каждому выпало счастье рядом иметь такого психа, кто ради тебя бросил бы свои заботы и начал заниматься твоими проблемами. Знаешь, теперь во всем мире страшная нехватка таких вот психов. А у меня их — целых трое. Видно, ваша мама умнее поступила, чем я, и ни от каких трудностей не убегала.
«Собственно, мама вообще ни от чего не
«Где-то здесь, — вспоминает Марьяна, — мы свернули, когда шли искать пропавший велик. Ну и глупость». Марьянка смотрит на соседнюю улочку — а там шагает Ярда собственной персоной. Он не один. Возле него шлепает какой-то карапуз, наверное лет пяти, черноволосый и невообразимо грязный, со смешно оттопыренными ушами. Марьяна делает несколько шагов — и вот уже идет за ними следом. Она не боится, что они ее обнаружат, потому что она идет позади, а кроме того, они увлечены разговором.
— А ты будешь мне его давать? — спрашивает малыш.
— Конечно.
— А какой он? Тебе его папа купил?
Последний вопрос Ярда пропускает мимо ушей, но малышу это неважно. Все равно его интересует что-то другое.
— Он очень прыгучий, — расписывает Ярда.
«Прыгучий?»
— И зеленый с красными горохами.
«Ну да», — вспоминает Марьяна.
— И все вместе мы тоже пойдем поиграем?
— Ну конечно, Шиша, — обещает Ярда.
Шиша? Или Риша? Марьяна никак не может толком это припомнить. Скорее, Риша. Но парнишка и впрямь похож на шишку.
— А ты не станешь играть с одними большими?
— Сказал, с тобой — значит, с тобой.
— А ты не можешь мне его прямо теперь показать? Хоть на минутку?
Они дошли до края тротуара. Мальчишка протягивает Ярде свою маленькую грязную ручонку, и тот берет ее в свою, оглядывается осторожно по сторонам, словно это и не Ярда вовсе, а Пип, и переводит карапуза через улицу.
— Знаешь, — говорит он, — возьми его себе. Играть мы будем вместе, но пусть он будет у тебя. А ты иногда будешь мне давать его поиграть.
— Взять? Мне?..
Марьяна видит, как мальчишка останавливается с открытым от удивления ртом и смотрит на Ярду.
— Так прямо и мне?
Окно вымыто, и вся кухня приведена в порядок. Эту уборку после ухода пани Файтовой произвели Данка с мамой.
— Мы очень старались, — скромно сообщает Данка. — Знаешь, от пани Файтовой мы научились кое-чему. Мы не то, что ее невестка.
— Невестку пани Файтовой, — торжественно объявляет Пип, — нужно наградить медалью за стойкость. За то, что она до сих пор еще не сбежала с этой их дачи.
— И мама тоже вполне заслуживает награды, — замечает Марьяна.
Рассуждение девятое
Нам хорошо, даже если нам плохо. Потому что, где бы мы ни были, мы возвращаемся к себе домой. Или к теге. У нас есть с кем поделиться, что нам плохо. А может, нам и говорить об этом не надо. Я надеюсь, вы согласны, что наша мама и тетя — лучше всех. И каждая — по-своему. Наша мама, например, хоть голова у нее целиком забита заботами о нас, еще находит силы помогать пани Файтовой. И не просто так, чтобы сунуть подачку — какие-нибудь десять крон. Это каждый сумеет. А тут пани Файтова может похвастаться соседкам, как она работает и что без нее хозяйка словно без рук. Кстати, могли бы вы предположить, что еще сегодня, в обед, мама с Пипом будут так весело смеяться? А потом — вы и сами видели… как пани Файтова сегодня снова нам помогала.
Ярда… Мне что-то не хочется о нем и думать. Вот ведь если уж кому по-настоящему плохо, так это Ярде. Ему некуда деться. Нет, жить ему есть где. А вот деваться некуда. Сегодня я встретила его с этим карапузом. Может, к Ярде сроду никто так хорошо не относился, как он к этому мальчугану. А мяч, который он ему подарил, я ручаюсь, — это тот самый мяч, что пани Комарекова отобрала у Анежки. Но мне на это — тьфу! Ярда боится исправилки, потому что там одни драчуны, а он и драться-то как следует не умеет. Ясно, что он предпочел бы мальчишкам из исправилки не попадаться. Но, видно, все равно он туда угодит, потому что ему уж на все наплевать. А если ему па все наплевать — значит, он опять чего-нибудь выкинет. Увы, но это так.
Чуть было не забыла — мне нужно еще кое-что добавить на тот листок, который я буду перекладывать из одной юбки в другую (помните?). Да, не забывать приходить и надоедать тете. Потому что пока еще она нервничает у себя в редакции, но может случиться, что у нее останется одни мы.
По-моему, теперь об этом никак нельзя забыть. Но, может, с возрастом люди на самом деле так разительно меняются, что сами на себя становятся непохожи?
Неужели тетя думает, что я тоже когда-нибудь изменюсь? У меня отшибет память или еще чего… Иначе как же она могла предположить — «этот» Мартин или кто «другой»? Мартин ведь все-таки лишь один: именно этот.
Спорим, что не заберешься!
— Я тоже еду, — объявляет Данка. Она поджидала нас в парке и издалека наблюдала, как все обсуждают новость. Она знает какую.
— Вы тоже идете в поход в ближайший четверг, а не в следующем месяце. В шестом «А» карантин, поэтому мы идем вместо них.
— Угу, — отзывается Пип.
— А ты думаешь, мама тебя отпустит? — спрашивает Марьяна.
— А вас?
Этого, конечно, никто с уверенностью сказать не может. Собственно, они даже сами не знают, хотят они этого или нет. Сидят на постелях и слушают, как в гостиной папа с мамой обсуждают этот вопрос. И не понимают ни слова. Их дом старый, и стены у него толстенные. Но если знаете людей так хорошо, как маму и папу, то понять можно. Папа ужинает, порой раздается стук вилки, и вдруг — тишина. Значит, мама что-то готовится сообщить. Начинает она абсолютно спокойно, как будто хочет просто рассказать, чем дети занимались целый день, и словно случайно — хотя даже через стену чувствуешь, что никак это не случайно и не мимоходом, — добавляет, что в школе затеяли поход, но что это, разумеется, для нас полная бессмыслица.