Тройной полярный сюжет
Шрифт:
КОЛЬКА СИЛИМА
На залитом солнцем желтим песке, под ослепительно ярким июльским солнцем, на берегу реки лежал, уткнувшись в учебники, почти взрослый Сашка Ивакин. И стороне ковырял пальцем ноги песок облупленный солнцем беловолосый деревенский пацан.
Горизонт – воображаемая линия, которая…– бубнил Сашка.– Тебя как зовут? – спросил он, не отрываясь от книги.
Колька, сиплым шепотом ответил пацан.
– А прозвище?
– Силима,– и пацан потрогал рукой действительно соломенной белизны волосы.
– А чего ты здесь?
– Я к Момке пришел,– застенчиво ответил пацан.
– Это кто такой?
– В этом омуте Момко живет.
– Какой Момко?
– Живет,-убежденно ответил пацан. И уставился вводу круглыми немигающими глазами.– А ты чего здесь? – спросил, не отрываясь от воды.
– К экзаменам готовлюсь. Вот посмотри картинки,– Саша вытащил из-под груды учебников книжку Д. Ливингстона «Путешествия но Южной Африке».
Они лежал на берегу, занятые каждый своим делом. Кольки Силима сосредоточенно листал книжку, разглядывая заставки и рисунки со сценами африканской жизни.
– Момко! – заорал вдруг Колька Силима, тыча пальцем в рисунок гиппопотама, высунувшего пучеглазую морду из экваториальных вод.
«БЕЛЫЕ ЗВЕЗДЫ»
– Рискуешь, Иван Никодимыч.
– А ты бы на моем месте не рисковал?
Трое мужчин сидели в увешанной спортивными плакатами комингс. Три видавших виды спортивных бойца со значками конных мастеров спорта, теперь уже седоголовых и грузных. На плакатах мчались по склонам коричневые горнолыжники, девицы в купальниках стояли на берегах неизвестных вод, и улыбались балетно изящные теннисистки.
– И все-таки риск.
– Ивакина надо оставить в сборной. Настаиваю,– сказал Никодимыч.
Один из мужчин повертел в руках листок бумаги.
– Вычеркнул я его. Вычеркнул сразу, как получил телеграмму.
– Значит, впиши. Под номером первым.
– Так прямо первым?
– До закрытия сезона три месяца. Я его подыму. К соревнованиям на приз закрытия сезона будет Ивакин.
– А если не сможет?
– Близорук ты, Федор Панкратьич. Кто Ивакин? Будущий чемпион Союза. А может, и больше. Не одни австрийцы умеют. Чемпионов надо растить. А как? Сами знаете!
Двое мужчин переглянулись. Кивнули друг другу. Сидевший за столом взял авторучку.
– Итак, оставляем Ивакина в сборной. Чемпионов надо растить, а, товарищи?
– Я не кончил еще,– нахмурился Никодимыч.– Что у тебя из хороших лыж есть в заначке? Стимул парню нужен.
– Есть одна пара, уклончиво сказал человек за столом.– Я ее обещал, Никодимыч. «Белые звезды» все-таки.
– Кому?
– Полезному человеку. Стадион начинаем строить. Его подпись из главных.
– Перебьется, решил Никодимыч.-Дашь ему польские «Металлы». Крепления сам поставлю. Пиши записку на эту пару.
Мужчина глянул на Никодимыча, взъерошенно и твердо взиравшего на него, и вдруг засмеялся. Засмеялся и Никодимыч.
– 3oлото парень,– растроганно говорил Никодимыч.– Мышечная реакция как у зверя. А умница! Я его бред трое суток слушал. Словно книжку читал. И все про эту самую птицу. Капитаны там у него, елки зеленые, священник какой-то, птица неизвестной породы… И все так печально… Значит, что? Значит, мечта в голове. Быть ему чемпионом. Пиши записку.
ЛЕНА
Но белому больничному коридору шла девушка, постукивая каблуками, посматривая кругом с беспечной снисходительной полуулыбкой, Коридор был пуст. И она шла, высокая, тонкая, и казалось, что в пустоте этой позади остается легкий звон, как от прикосновения к натянутой до предела струне. Она на ходу сняла больничный халат, перекинула через руку. Тотчас же, точно этого ждали, сбоку открылась белая дверь, и оттуда выглянул молодой «очкарик» в докторской шапочке.
– Нехорошо, – шепотом сказал он.
– Что именно?
– Халат снимать, нехорошо. Бактерии, знаете, вирусы.
– Нет на мне никаких бактерий.
– Помилуй бог! в комическом ужасе сказал «очкарик.
– Я не о больных, я о вас беспокоюсь.
Никодимыч сидел рядом с койкой Сашки Ивакина. Сашка не мог поворачивать голову в своем гипсовом «скафандре» и только изредка скашивал на тренера глаза. Тренер натужно изображал беззаботный тон.
– Залег ты, Саня, не вовремя. А я тебе сюрприз приготовил.
Тренер исчез, но тут же появился снова, торжественный и загадочный. В руках у него рояльным лаком, отсветом клейм и надписей сверкали горные лыжи.
– «Белые звезды»! – в священном благоговении воскликнул Сашка.
– Они! – довольно кивнул Никодимыч. – Отбил, понимаешь, в рукопашном бою. Тони Зайлер сказал о них, что…
– На склон бы сейчас. «Белые звезды»… – мечтательно перебил Сашка.
– Под твой вес. Под твой рост. Поставлю тебе на них собственные крепления – «неваду». Чтобы ты больше так глупо не падал.
Дверь тихонько открылась, и Лена просунула голову в комнату. Она на мгновение смутилась, увидев Никодимыча, но тут же освоилась:
– Гипс. Лак. Шрамы и клейма. Какой кадр пропадает!
– Привет, Ленка! – счастливым голосом сказал Сашка.
Она не ответила. Прошла в палату, кинула на спинку стула халат и села, поглядывая на Сашку и Никодимыча.
– С лекций удрала? – спросил Сашка.
– Удрала. А покурить тут нельзя у тебя? Ужас как покурить хочется.
– Нельзя, – пробурчал Никодимыч, скрепляя ремнями лыжи. – Нечего тут раскуривать. На скользящей у них, Саня, между прочим, тефлон стоит. Для влажного снега очень хорош. Как раз для апреля.