Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (+ Бонус. Новый год у Тумановых)
Шрифт:
– Так мы ЭКО делали, - выдает она бесхитростно. – Я мать-одиночка.
Весь этот разговор Лора явно затеяла для того, чтобы намекнуть мне, что у нее нет мужчины и она готова к отношениям. Ведь не могла не заметить мою неоднозначную реакцию на ребенка во дворе.
Однако меня статус Ларисы волнует меньше всего сейчас. Плевать вообще.
Мысленно ставлю на повтор ее фразу. Кручу в сознании снова и снова.
ЭКО?
– Что? – цепляюсь за сигнальное слово. – Когда? – выпаливаю тут же.
– Ну, так шесть лет назад. В один
Сына.
Кошусь на Ксюшу и Макса. Представляю "недостающую" Васену.
Тройняшки.
Вспоминаю имена женщин, карточки которых мне показывала Агата. Ее самой там точно не было – я бы обратил внимание. Ларисы, кажется, тоже. Тут я не уверен. Чертова забывчивость на имена!
– Вот зар-ра-аза, - рычу себе под нос и ухмыляюсь криво.
– М-м-м? – непонимающе мычит Лора, возвращая меня в реальность.
Непроизвольно провожу ладонью по макушке Ксюши, которая преданно жмется ко мне, как маленький котенок, играю пальцами со смешными хвостиками. Свободной рукой притягиваю к себе Макса, невзирая на его сопротивление. Подталкиваю обоих на территорию дома.
– Пожалуй, у меня найдется несколько минут на чай, - делаю шаг во двор и следую за довольной Лорой, уверенной, что поймала меня в свои сети.
А сам не спускаю глаз с ее сына и… детей Агаты.
Глава 19
Агата
– Мамочка, ты только не ругай Адама, - тихонько шепчет Васька, накрываясь чуть ли не с головой.
Цепляю уголок простыни пальцами и тяну на себя. Укоризненно покачав головой, принимаюсь молча убирать остатки пиццы. Складываю в пустую коробку с крошками и соусом. Пока мы с Тумановым ругались в подсобке, чертята разделили поровну и в один присест уничтожили любимое лакомство. Для них это лучше сладостей. А если еще и без ненавистных Ксюшей добавок, о чем Адам машинально позаботился, то довольны остались все.
Кроме меня…
Потому что я понятия не имею, что делать с тремя маленькими детскими сердечками, когда Туманов наиграется и разобьет их. Свое не жалко. Пусть. Не привыкать. Но тройняшек я обязана уберечь.
– Это я его попросила папочкой побыть. Чу-уть-чуть, - малышка пальчиками показывает крохотный зазор и улыбается виновато. – Мне грустно одной было. Адам же хороший, мам, - уговаривает меня жалостливо.
Я же едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться прямо при ней. Чертового Туманова остро не хватает, который сейчас отправил бы меня «умыться и успокоиться». И в то же время ненавижу его за то, что надежду детям подарил ложную.
– Хороший, - соглашаюсь. – Но он не ваш папа, ты же это понимаешь?
– Угу, - вздыхает и паузу делает, думая о чем-то.
Касаюсь ладонью порозовевшей щечки. С болью в груди вспоминаю, какой бледной и болезненной Василиска была вчера. Как плакала, звала меня, лепетала что-то
Хотя сейчас в ее тоненьких венках течет его кровь. Пусть влитая искусственно, но все же… Есть в этом что-то объединяющее, родственное. А сам поступок Туманова стал спонтанным, бескорыстным и… приятно удивил меня. Никогда бы не подумала, что этот эгоист способен вот так, без сомнений, помочь постороннему ребенку, ничего не ожидая взамен.
– А наш настоящий папа где? – поразмыслив, выдает Васька.
И вгоняет меня в ступор. Она сегодня особенно безжалостно бьет вопросами. Правильными, ожидаемыми, но на них у меня нет ответов.
– Я взяла твои любимые книги. Почитать тебе что-нибудь? – перевожу тему. Стараюсь держаться бодро, но голос дрожит и срывается под конец фразы.
Аккуратно меняю Василиске простынь, присаживаюсь на край постели и достаю красочные брошюры из сумки.
– Может, сок хочешь? Или банан? – спохватываюсь, изучая то, что привезла дочурке. – А может, мультики на телефоне посмотрим?
– подмигиваю заговорщически, потому что обычно запрещаю ей это.
Но сегодня моей малышке можно все.
– Неа, - машет головой. – Ложись рядышком, мам, - просит она и двигается к краю, морщась от боли в ноге. Осматриваю повязку, помогаю Ваське лечь удобнее. И выполняю ее просьбу, устраиваясь на боку, чтобы меньше места занимать. – Расскажи мне про мамонтенка.
– Не пойдет, - спорю я.
– Ты же плачешь каждый раз на его песенке, - усмехаюсь с любовью и оттенком горечи. И нежно целую ее в макушку.
– А ты без нее. Давай сразу счастливую концовку, - хитро прищуривается она, и в синих глазах огненные чертики пляшут. – Только пусть мамонтенок найдет папу вместе с мамой, - постановляет довольно.
Укладывает головку мне на плечо и демонстративно глаза прикрывает, сигнализируя тем самым, что готова слушать.
Мне ничего другого не остается, кроме как подчиниться. Рассказываю то, что Васька хочет. И именно так, как она просит.
Стараюсь до последнего сохранять ровный тон, пока по щекам стекают горячие слезы.
Страдаю от собственного бессилия.
Шесть лет назад, принимая судьбоносное решение, я была уверена, что справлюсь. Дам своим детям все, сделаю их абсолютно счастливыми.
Одна. Смогу!
Но проиграла.
Тогда - Макару. Хоть и наивно думала, будто победила, доказала, что я сильная.
Сейчас - Адаму. Не заметила, как подпустила его слишком близко к себе и детям. Не понимаю, в какой момент и почему это произошло.
Ненавижу мужчин! От них одни расстройства и обманутые мечты. Их создали, чтобы мучить нас. И они радостно выполняют свою миссию.
С этой мыслью я и сама засыпаю под тихое сопение Васьки. Отключаюсь, все еще не отойдя от вчерашних потрясений. А измученное сознание продолжает шерстить воспоминания. И отматывает время на восемь лет в прошлое.