Труд
Шрифт:
В свою очередь, и Сюзанна поцеловала Буажелена; тот едва не расплакался снова.
— Как хорошо! Вот мы и опять вместе. Ах, друзья мои, это прибавляет мне мужества… Мы ведь попали в такое ужасное положение! Нам нужно посоветоваться и принять какое-нибудь решение.
Они стали беседовать втроем: после испытанного Буажеленом ужаса полного одиночества и сознания собственной слабости ему хотелось говорить, хотелось довериться своей жене и сыну. Он напомнил Сюзанне, как у них когда-то осталось два миллиона: один миллион составляло ее приданое, другой — был остатком его состояния: за один миллион они приобрели «Бездну», а пятьсот тысяч франков дали за Гердаш. Оставшиеся пятьсот тысяч франков послужили оборотным капиталом для «Бездны». Таким образом, все их деньги были
— На что ж ты думаешь все-таки решиться? — спросила Сюзаина.
Буажелен ответил, что есть два выхода, между которыми он колеблется, не будучи в состоянии остановиться ни на одном, — столько затруднений связано с каждым из них; можно либо продать то, что сохранилось от завода за любую цену, — но ее вряд ли хватит даже на уплату шестисоттысячного долга, — либо раздобыть новые капиталы и образовать акционерное общество для восстановления и эксплуатации завода; Буажелен внес бы в это общество в качестве своей доли заводской земельный участок и уцелевшее оборудование; впрочем, Буажелен и сам чувствовал несостоятельность второго выхода. Но, как бы то ни было, медлить больше нельзя: приближается несомненное и полное разорение.
— У нас еще есть Гердаш, можно продать его, — заметила Сюзанна.
— О, продать Гердаш! — горестно воскликнул Буажелен. — Продать имение, где нам так хорошо, к которому мы так привыкли! И затем искать приюта в какой-нибудь нищенской дыре! Какое падение, какой новый ужасный удар!
Сюзанна вновь помрачнела: она видела, что муж ее, как и раньше, не хочет мириться с мыслью о благоразумной и скромной жизни.
— Друг мой, все равно придется пойти на это. Мы не можем вести дальше такой широкий образ жизни.
— Конечно, конечно! Можно будет продать Гердаш, но позднее, когда представится благоприятный случай. Если мы захотим продать имение сейчас, нам не дадут и половины его настоящей цены: все поймут, что мы разорены, станут злорадствовать и сговорятся между собой, чтобы поживиться на наш счет.
Затем Буажелен прибег к другому, более возвышенному доводу.
— К тому же, дорогая, ведь Гердаш принадлежит тебе. Те пятьсот тысяч франков, которые мы уплатили за имение, взяты из миллиона, принесенного тобою в приданое, а остальные пятьсот тысяч составили половину того миллиона, за который мы купили «Бездну». Мы, таким образом, совладельцы завода, но Гердаш принадлежит тебе одной, и мне просто хотелось бы, чтобы это имение как можно дольше оставалось твоей собственностью.
Сюзанна не настаивала, но жестом дала понять, что уже давно готова на любую жертву. Буажелен молча смотрел на нее; вдруг он как будто что-то вспомнил.
— Да, я хочу спросить тебя… Виделась ли ты в последнее время со своим прежним другом, господином Фроманом?
Сюзанна изумилась. После основания Крешри и возникновения ожесточенного соперничества между обоими заводами ей пришлось прекратить знакомство с Лукой, и к ее семейным огорчениям прибавилось новое, немалое огорчение. Она теряла в Луке чуткого, нежного, участливого друга, который пришел бы ей на помощь, поддержал бы ее. Но ничего нельзя было сделать; Сюзанна примирилась и с этим; с тех пор она встречала Луку лишь случайно — в те редкие дни, когда выходила из дому, — и никогда не разговаривала с молодым инженером. Лука вел себя в отношении Сюзанны так же сдержанно и корректно; казалось, их давняя нежная дружба умерла навсегда. Это не мешало молодой женщине втайне питать страстный интерес к делу Луки. Внутренне она по-прежнему была вместе с Лукой, разделяла его великодушные стремления, его желание добиться хотя бы частичного торжества справедливости и любви на земле. Сюзанна страдала вместе с Лукой, радовалась вместе с ним, и когда одно время думали, что Лука погиб от ножа Рагю, Сюзанна два дня безвыходно
— Как могла я видеться с господином Фроманом? Ты же знаешь, что вот уже более десяти лет, как наши отношения прерваны.
Буажелен спокойно пожал плечами.
— Что из того! Ты ведь могла его встретить и поговорить с ним. Когда-то вы были так дружны… Так, значит, ты прекратила с ним всякое знакомство?
— Конечно, — ответила Сюзанна твердо. — Если бы я продолжала с ним видеться, ты бы знал об этом.
Ее удивление росло; настойчивые расспросы мужа смущали и задевали ее. К чему он ведет? Почему его огорчает, что она больше не видится с Лукой? Сюзанне захотелось узнать, в чем тут дело.
— Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Просто так. Фантазия.
Однако Буажелен в конце концов открыл ей свой секрет.
— Видишь ли… Я сказал тебе, что перед нами только два выхода: или продать «Бездну», или образовать акционерное общество для эксплуатации завода и самим вступить в него. Ну, так вот! Есть еще третий способ, представляющий собою комбинацию двух первых: попытаться продать «Бездну» Крешри, обеспечив за собой большую часть прибылей… Понимаешь?
— Нет, не совсем.
— А ведь это так просто… Этому Луке, вероятно, страстно хочется приобрести наши земли. Ну, а ведь он нам причинил немало зла, не правда ли? Значит, будет вполне справедливо, если мы сорвем с него порядочный куш. Это, несомненно, спасет нас, в особенности, если за нами будет закреплена доля прибылей; тогда мы могли бы сохранить за собой Гердаш и ни в чем не менять наш образ жизни.
Глубокая грусть охватила Сюзанну! Увы! Буажелен остался тем же: страшный урок не исправил его. Он мечтал лишь о спекуляции за счет других, мечтал о том, как бы извлечь для себя побольше выгоды. Он по-прежнему преследовал лишь одну цель: ничего не делать, жить чужим трудом, оставаться все тем же праздным капиталистом. За его растерянностью и отчаянием скрывался страх, ненависть к труду, неотвязная мысль о том, как бы ему и дальше жить, ничего не делая. Слезы его уже высохли, перед Сюзанной вновь предстал прежний прожигатель жизни.
Ей захотелось до конца проникнуть в намерения мужа.
— Но я не вижу, при чем здесь я, — продолжала она. — Почему ты спрашиваешь меня, поддерживаю ли я знакомство с господином Фроманом?
— Бог мой! Да потому, что это облегчило бы мне переговоры с ним, — спокойно ответил Буажелен. — Ты сама понимаешь: после многолетнего разрыва не так-то просто явиться к этому господину и заговорить о делах; останься господин Фроман твоим другом, все было бы гораздо проще… Быть может, ты сама могла бы тогда увидеться с ним, побеседовать…
Сюзанна прервала его резким жестом.
— Я никогда не согласилась бы в нашем положении говорить на эту тему с господином Фроманом. Ты забываешь, что я любила его, как сестра.
Несчастный! До какой низости он дошел! Он хотел спекулировать на том чувстве привязанности к ней, которое могло сохраниться в сердце Луки, он хотел воспользоваться ею, чтобы разжалобить противника и затем легче одолеть его!
Буажелен заметил, что Сюзанна побледнела и что тон ее стал более холодным, как будто она снова почувствовала к нему прежнее отчуждение. Он понял, что задел ее, и ему захотелось сгладить неблагоприятное впечатление, которое произвели его слова.