Трудная любовь
Шрифт:
— Больше этого со мной не будет.
— Верю, — твердо ответила она.
Пришел Николай Рогов. Ему так обрадовались, что он не скрыл удивления. Попросив разрешения, Олег предложил приятелю отправиться за вином.
Пока они ходили, Лариса умылась, отдышалась и к их возвращению почти успокоилась. Глядя на нее, вряд ли кто мог подумать, что недавно она перенесла нервное потрясение.
— Ты знаешь, Ларочка, — сказал Олег, — у Николая несчастье. Надо помочь.
— Жена предлагает разводиться, — жалобно ответил Николай
— Может быть, из-за этого? — Лариса постучала ногтем по бутылке.
— Что вы?! — и удивился, и изумился Николай. — Пока в доме все было хорошо, я не прикасался. А потом пришлось, как говорится, искать забвения… Хожу дураком, стыдно знакомым показаться.
— Почему же вам стыдно? — недоуменно спросила Лариса. — Ей надо стыдиться, а не вам.
— Теоретически — ей, а практически — мне. Не очень-то приятно быть соломенным вдовцом.
— Согласна, что не очень приятно, но почему стыдно?
— Неужели не понимаете? — обиделся Николай.
— Она еще ребенок, — виноватым тоном произнес Олег и улыбнулся Ларисе.
— Правильно говорят: жена страшна тем, что когда надо, от нее не отделаешься, а когда не надо, она сама убегает, — с деланной небрежностью сказал Николай.
— Глупости! — отрезала Лариса.
— Философствовать уже поздно, — мягко произнес Олег. — Следует предпринять контрудар. Не следует ждать, пока сплетники узнают о твоем решении. Тебе надо уходить самому.
— Не могу, — признался Николай.
— Вот это другой разговор, — Лариса сразу оживилась. — Все еще можно исправить. Я плохо знаю Ольгу, но она… я не верю. Она чистая. Поговорите с ней по душам, попробуйте…
— Увольте. Пробовал. У себя дома сплю, как надоевший гость, на диване, под пальто и без подушки.
— Попросите Олика поговорить с ней.
Олег вздрогнул, но отозвался спокойно:
— Я, конечно, могу… Но она меня и слушать не станет. Она меня выгонит, и правильно сделает.
— Надо помочь Николаю. У него несчастье. Это твои слова.
— Я и помогаю по мере сил, — Олег начал разливать вино.
У Ларисы разболелась голова. Показалось, что набухли жилки в висках. Она извинилась и ушла.
Когда Николай ушел, Олег подсел к Ларисе. Она открыла глаза.
— Неплохой ведь парень, — сказал Олег, — но газетчик неважненький. И очень уж хочет выдвинуться. Мне вот выдвижения никакого не надо. Пусть на всю жизнь останусь литрабом, только бы писать. В лексиконе Рогова нет слова карьера, но она влечет его сильнее, чем жена.
— Ты стал развязным, Олик.
— Это от вина… Просто в последнее время я слишком много думаю, а это вредно.
— Ложись-ка спать, мыслитель, — ласково предложила Лариса. — Я знаю: в твоей критически устроенной голове накопилось много вопросов, в которых ты не можешь разобраться. Вот и чудишь.
Спала Лариса чутко. Заслышав среди ночи чьи-то шаги, она сразу проснулась. В комнате было темно. В углу светилась желтая шкала молчащего, но включенного радиоприемника. Лариса уловила запах табака. Олег ходил у дверей, вдоль стены. В темноте плавал огонек папиросы. Иногда огонек застывал на месте, качался из стороны в сторону и снова двигался вдоль стены.
— Почему не спишь? — обеспокоенно спросила Лариса. — Опять зубы?
— Зубы, — насмешливо ответил Олег. — Хуже, чем зубы.
— А что? Что случилось? Который час?
Олег зажег настольную лампу.
— Пять часов, — прошептала Лариса. — Что с тобой?
— Бессонница, — иронически сказал Олег, — мыслю о жизни.
— Сложная тема, — в тон ему отозвалась Лариса. — Милый мой парень, а ты беспомощен. Ты раскис от нескольких неудач. Ты стал страдальцем.
— Да, я страдаю! У меня такое ощущение, словно мне связали руки и заткнули рот… Ежечасно, ежесекундно я должен разыгрывать роль счастливого семьянина.
Он сказал это подчеркнуто отчетливо, смотря в лицо жены. Она выдержала его взгляд, и когда он опустил голову, глухо попросила:
— Открой форточку, ужасный воздух. Как проветрится, ложись спать. Утро вечера мудренее.
— Так я и знал, — с ноткой злорадного торжества заключил Олег. — Хоть головой об стену бейся, ты будешь твердить свое.
— Буду твердить свое, — упрямо прошептала Лариса, — буду! Слышишь?
Сон, конечно, пропал. Лариса сидела на кровати, прислонившись к стене. Олег ходил по комнате.
«А я мечтала… — думала Лариса. — Я никогда бы не устала помогать тебе. Если ты уйдешь, ты собьешься с дороги. Станешь тем, кто за лишнюю копейку напишет, что угодно, о чем угодно и как угодно. Никто не знает, о какие камни ты можешь споткнуться в любой момент. Мне обидно не за себя, а за тебя»…
— Спасибо за откровенность, — еле слышно сказала Лариса. — Я знала, что тебе тяжело, но не догадывалась, что ты еще играешь какую-то роль… счастливого семьянина… Я не держу тебя. Уходи. Хоть сейчас. Я выживу. Я ведь не настаивала на регистрации. Уж лучше сожительство без штампа в паспорте, чем не по любви, но… по-твоему.
— Что ты выдумываешь? — с вялым возмущением спросил Олег. — Откуда ты взяла?
— Уходи, — повторила Лариса, — уходи, но запомни: без меня ты не будешь…
— Настоящим журналистом? — насмешливо перебил Олег.
— Да, — твердо ответила Лариса. — Мне так кажется…
Олег присел рядом, спросил:
— Объясни мне одно: ради чего ты взяла на себя эту неблагодарную миссию? Что же ты возишься со мной? Ради чего?
— Ты еще спрашиваешь… — Лариса прищурилась, и лицо ее стало строгим, даже суровым. — Ты все знаешь. Ты знаешь, ради чего я осталась тогда с тобой, ради чего за тебя объяснялась с твоими родителями, ради чего разговариваю сейчас…