Трудно быть богом. Хищные вещи века
Шрифт:
— Слушайте, — сказал я бармену. — Его зовут Буба?
— Умгум, — сказал бармен.
— Что же это- кличка?
— Откуда мне знать? Буба и Буба. Его все так зовут.
— Пек!- крикнул я.
Все посмотрели на меня. И он тоже медленно повернул голову и поискал глазами, кто зовет.Но на меня он не обратил внимания.Словно вспомнив что-то, он вдруг судорожными движениями принялся отряхивать воду с плаща, а потом, шаркая каблуками, подковылял к стойке и с трудом взобрался на табурет рядом со мной.
— Как обычно,- сказал он бармену. Голос у него
— Вас тут дожидаются,- сказал бармен, ставя перед ним стакан спирта и глубокую тарелку, наполненную сахарным песком.
Он медленно повернул голову, посмотрел на меня и спросил:
— Ну? Чего надо?
Веки у него были воспалены и полуопущены, в уголках глаз скопилась слизь. И дышал он через рот, как будто страдал аденоидами.
— Пек Зенай,- тихо произнес я,- курсант Пек Зенай, вернитесь, пожалуйста, с Земли на небо.
Он все так же слепо смотрел на меня. Потом облизнул губы и сказал:
— Сокурсник, что ли?
Мне стало жутко. Он отвернулся, взял стакан, выцедил спирт и, давясь от отвращения, стал есть сахарный песок большой столовой ложкой. Бармен налил ему второй стакан.
— Пек, — сказал я, — ты что же, дружище, не помнишь меня?
Он снова оглядел меня.
— Да нет… Наверное, видел где-то…
— Видел где-то!- сказал я с отчаянием.- Я- Иван Жилин, неужели ты меня совсем забыл?
Его рука со стаканом едва заметно дрогнула, и этим все кончилось.
— Нет, приятель,- сказал он.- Прошу извинить, конечно, но я вас не помню.
— И «Тахмасиб» не помнишь? И Айову Смита не помнишь?
— Изжога меня сегодня изводит,- сообщил он бармену.- Дайте-ка мне содовой, Кон.
Бармен, с любопытством нас слушавший, налил содовой.
— Дрянной сегодня день,-сказал Буба.-Два автомата отказали, представляете, Кон?
Бармен покачал головой и вздохнул.
— Директор лается,- продолжал Буба.- Вызвал меня на ковер и облаял. Уйду я оттуда. Послал я его к чертовой матери, он меня и уволил.
— А вы заявите в профсоюз, — посоветовал бармен.
— Да ну их, — сказал Буба. Он выпил содовую и вытер рот ладонью. На меня он не смотрел.
Я сидел, как оплеванный. Я совершенно забыл, зачем мне нужен был Буба. Мне нужен был Буба,а не Пек… То есть Пек мне тоже был нужен, но не этот… Этот не был Пеком,он был каким-то незнакомым и неприятным мне Бубой, и я с ужасом смотрел, как он выцедил второй стакан спирта и снова принялся заталкивать в себя полные ложки сахара.Лицо его покрылось красными пятнами, он давился и слушал,как бармен азартно рассказывает ему про футбол… Мне захотелось крикнуть: Пек, что с тобой случилось, Пек, ты же ненавидел все это!… Я положил руку ему на плечо и сказал умоляюще:
— Пек, милый, выслушай меня, пожалуйста…
Он отстранился.
— В чем дело, приятель?- глаза его совсем уже не смотрели.- Я не Пек, меня зовут Буба, понял? Вы меня с кем-то путаете… Никакого Пека здесь нет… Так что тогда «Носороги», Кон?…
И я вспомнил, где я нахожусь, и понял, что Пека здесь
— Але, Буба,- сказал я. — У меня к тебе дело.
Он уже был пьян.
— А я о делах возле стойки не разговариваю,- заявил он.- И вообще я работу кончил.Все.Больше у меня никаких дел нет.Обратись,приятель, в муниципалитет. Там тебе помогут.
— Я к тебе обращаюсь, а не в муниципалитет, — сказал я. — Ты меня будешь слушать?
— А я тебя и так все время слушаю. Здоровье только порчу.
— Дело у меня небольшое,- сказал я. — Мне нужен слег.
Он сильно вздрогнул.
— Ты что, приятель, обалдел, что ли?
— Вы бы все-таки постыдились,-сказал бармен,- при людях-то… Совесть совсем потеряли.
— Заткнись, — сказал я ему.
— Ты потише,- грозно сказал бармен.- В полицию давно не таскали? А то смотри, раз, два — и высылка…
— Плевал я на высылку,- нагло сказал я.- Не суйся в чужие дела.
— Слегач вонючий,- сказал бармен.Он заметно озверел, но говорил негромко. — Слег ему захотелось. Сейчас позову сержанта, он тебе даст слег…
Буба сполз с табуретки и поспешно заковылял к выходу. Я оставил бармена и поспешил следом. Он выскочил под дождь и, забыв поднять капюшон, стал озираться, ища такси. Я догнал его и взял за рукав.
— Ну, что тебе от меня надо? — с тоской сказал он. — Я полицию позову.
— Пек,- сказал я.- Опомнись, Пек, я — Иван Жилин, ты же меня помнишь…
Он все озирался,то и дело вытирая ладонью воду,струившуюся по лицу. Вид у него был жалкий,загнанный,и я,стараясь подавить раздражение,все уверял себя, что это мой Пек, бесценный Пек, незаменимый Пек, добрый, умный, веселый Пек, все пытался вспомнить, какой он был за пультом «Гладиатора», и не мог, потому что невозможно было теперь представить его где-либо, кроме бара, над стаканом спирта.
— Такси! — завизжал он, но машина промчалась мимо, в ней было полно людей.
— Пек, — сказал я, — поедем ко мне. Я тебе все расскажу.
— Отстаньте от меня,- сказал он, стуча зубами.- Я никуда с вами не поеду. Отстань!Я же тебя не трогал, я же тебе ничего не сделал, отстань, ради бога!
— Ну хорошо,- сказал я. — Я от тебя отстану. Но ты мне должен дать слег и дать свой адрес.
— Не знаю я никаких слегов,- застонал он.- Да что ж это за день такой сегодня, господи!…
Припадая на левую ногу, он побрел прочь и вдруг нырнул в подвальчик с красивой скромной вывеской. Я последовал за ним. Мы сели за столик, и нам тотчас принесли горячее мясо и пиво, хотя мы ничего не заказывали. Буба дрожал, мокрое лицо его стало синим. Он с отвращением оттолкнул тарелку и стал глотать пиво, обхватив кружку обеими ладонями. В подвальчике было тихо и пусто, над сверкающим буфетом висела белая доска с золотыми буквами: «У НАС ПЛАТЯТ».