Трудно быть солнцем
Шрифт:
Юля поежилась.
– Как страшно, какой же он безжалостный, – сказала она. – Виктория Карловна, мне жаль его!
– Мне тоже, – ответила директриса. – Он бежал вместе с Аделаидой, внуком и верным псом Никифором. Не знаю, каким образом, но старик обрел власть над невесткой, заставив ее молчать и верно служить себе. Аделаида хранила молчание до самой смерти. Она знала, что старик убил ее мужа, собственного сына, но оставалась рядом с ним. Какой ужас!
Директриса подошла к стрельчатому окну, открыла его, в комнату ворвался холодный ветер, перемешанный
– Ожидается ураган, деточка. Думаю, мы переждем его здесь, нет смысла возвращаться домой. Я приготовлю нам что-нибудь покушать…
– Виктория Карловна, но почему отец Василий решился повторять эти убийства? – спросила Юлия.
– Это вопрос к вам, деточка, как к дипломированному психологу и кандидату наук. Он и так был личностью с расстроенной психикой, самозабвенно увлеченной сатанинскими идеями, а когда обнаружил случайно заключительную часть дневника моей бабки… Это и возымело решающее воздействие. Он вообразил себя всемогущим и стал убивать женщин, чьих бабок и прабабок лишил жизни князь Святогорский. Извращенная логика… Страшно, страшно…
– Да, так могло быть, – произнесла Юля. – Виктория Карловна, правда должна стать известна. Вы должны опубликовать этот дневник… В течение девяноста лет все подозревали в убийствах Феликса, а на самом деле виновником был его отец.
Виктория Карловна улыбнулась и гордо произнесла:
– Деточка, я уже говорила сегодня утром, пока вы еще спали, с Глебом Михайловичем Плотниковым, супругом бедной Алины. Он сказал, что выплатит мне обещанную награду в сто тысяч долларов. Для меня это нереальная сумма, я пущу ее на ремонт музея. Он очень благодарен мне за то, что я помогла найти убийцу его красавицы-жены. Он сказал, что поможет мне опубликовать книгу. Реальная история реальных преступлений. Я литературно обработаю записи бабушки, а также изложу историю, которую мы пережили вместе с вами за эти полтора месяца…
– Получится бестселлер, – сказала Юля. – Виктория Карловна, я не откажусь от вашего изумительного кофе со сливками! Спасибо, что позаботились обо мне.
– О да, деточка, подождите, – директриса заторопилась. – Я сейчас вернусь. Я захвачу бутылку шампанского, нам же надо отметить нашу победу!
Она скрипнула дверью. Юлия подошла к окну, раскрыла его. В лицо ей ударил резкий ветер и дождь. Небо стало черным, как душа князя Святогорского. Несколько раз сверкнула молния. Речка Тишанка вспенилась, деревья пригнулись к земле. Буря, буря, буря…
Отпивая маленькими глоточками вкусный кофе, Юлия наблюдала за буйством стихии. Как она устала за все это время!
Комната, в которой она находилась, представляла собой подлинный кабинет ученого. Юлия заметила в углу портрет Елены Карловны, копию того, что висел в музее. Надо же, как чтит память бабки Виктория Карловна. Но Елена Карловна в самом деле была большой умницей. Жаль, что ее постигла такая страшная участь.
Ведь сложись все иначе – и она могла бы быть счастлива в браке с Арсением Поликарповичем. А так – и он, и она стали жертвами хитроумного и не знающего пощады убийцы, старого князя Святогорского.
Юлия подошла к одному из шкафов. Книги, сплошные книги. Она открыла стеклянную дверцу, принялась рассматривать старинные издания. Труды по геометрии, философские трактаты, словари. Собрания сочинений Тацита, Светония и Плиния Старшего. Наверное, достались Виктории Карловне от ее ученой бабки – судя по тому, что все они были изданы в конце девятнадцатого – начале двадцатого века.
Ветер за окном выл, как взбесившаяся волчица. Юля поежилась, ей было холодно и хотелось спать. Виктория Карловна не будет возражать, если она вздремнет в кресле? Но нет, нельзя быть такой соней!
В руках у Крестининой оказался небольшой сборник – темно-синий сафьяновый переплет, пергаментные страницы. Надо же, стихи! Все шкафы были заполнены научной литературой по точным и естественнонаучным дисциплинам, но нигде не было видно художественной литературы, тем более стихов.
Юлия раскрыла сборничек. «В саду Эдема…» Какое затейливое название! Судя по оформлению в стиле модерн, это последние десятилетия девятнадцатого века.
«Ты эдельвейс, символ невинный…», «Ты орхидея, дикая, жестокая, красивая…», «Ты роза, королева сада…»
Что это? Юлию как током пронзило. Стихотворения, набранные старинным, псевдоготическим шрифтом, слово в слово повторяли послания Садовника.
«В саду Эдема…»! Юлия лихорадочно стала пролистывать страницы. Названия стихотворных циклов: «Лилия», «Эдельвейс», «Орхидея», «Гиацинт», «Роза»! Книжечка жгла Юлии руки. Она открыла титульный лист. Получается, что Садовник писал стихи? Кто же автор?
Она знала ответ еще до того, как разобрала витиеватые буквы. Елена Карловна Олянич! Год издания – 1889. Девичьи творения Елены Карловны… Но что же получается…
Плети дождя захлестали по витражному стеклу, затем послышался мерный грохот – белоснежные жемчужины града обрушились на монастырь. Юлия, чувствуя, что слабость разлилась по ее телу, опустилась в кресло. Она вслушивалась в утробно-низкое гудение ветра. За окном царила непроглядная тьма. Вот он, ураган…
Юлия знала теперь, кто является безжалостным Садовником, который душил женщин тогда, в 1916 году. Она знала, кто копировал его преступления сейчас. Но это знание пугало ее.
Она захотела подняться с кресла, но не смогла. За дверью раздались тихие шаги. Юлия поняла – это шаги смерти. Ее смерти. Садовник здесь. Он пришел за розой. За последним цветком.
И этим цветком была она!
Кованая дверь, пронзительно заплакав, как душа грешника в аду, раскрылась. На пороге стояла фигура в черном плаще до пят с капюшоном, закрывавшим лицо, в садовых перчатках на руках.
– Юлия, ты же получила мое послание: «Завтра ты умрешь». Завтра наступило. Ты умрешь! Сейчас! Вошедший снял капюшон, скрывавший его лицо, и Юлия увидела Викторию Карловну. Но вместо обычной милой улыбки на ее лице застыла сумасшедшая гримаса торжества и свирепой хитрости.