Трудно быть солнцем
Шрифт:
– Деточка, я смотрю, ты нашла книжечку? – сладким голосом произнесла Виктория Карловна. – В самый раз! Это – первая и, увы, последняя литературная попытка моей бабки, Елены Карловны. Она в ранней юности увлекалась стихами, издала на свои деньги этот сборник, «В саду Эдема»… Критики и читатели оставили его без внимания. Бедная бабка, это был такой удар для нее! И она решила сделать так, чтобы о ее стихах узнали все!
Юлия видела, как Виктория Карловна приблизилась к ней. В глазах Олянич горело безумие и ненависть.
– Виктория Карловна, – слабым, срывающимся голосом произнесла Юля. – Что было в кофе?
Виктория Карловна усмехнулась:
– Деточка,
Юлия ужаснулась. Ей нужно как можно быстрее бежать прочь, но она не могла. И куда делась прежняя Виктория Карловна – интеллигентная, добрая, заботливая старая дева, краеведка-энтузиастка? Над ней возвышалась безжалостная, абсолютно свихнувшаяся особа, которая находила удовольствие в убийствах.
– Но зачем, Виктория Карловна, зачем? – спросила Юлия.
Она должна говорить с ней, хотя бы для того, чтобы самой не соскользнуть в сон, который утаскивал ее в мягкую трясину. Она не имеет права спать, потому что тогда… Юлия взглянула на грубые садовые перчатки на руках Виктории Карловны.
– Моя милая Юлечка, потому что так надо, – сказала Виктория Карловна. – Много лет назад я нашла признание моей бабки, Елены Карловны, в сейфе моего отца, Карла Степановича. Там бабка признавалась в том, что именно она является убийцей, тем самым Садовником. Именно она, а не кто-то другой! Это так захватило мое воображение! И я поняла – я должна, как и Елена Карловна, сделать что-то великое и ужасное! Когда же я нашла в бабкиных вещах прекрасно сохранившиеся шарфы, то только укрепилась в своей уверенности.
Она давно и серьезно больна, думала Юлия, и как же я не замечала этого? Но сумасшедшие очень хитры.
– Значит, отец Василий не убийца? – спросила Юлия.
Виктория Карловна расхохоталась:
– Конечно же, нет, деточка! Он – козел отпущения. Этот священник-сатанист подвернулся мне под руку. Сначала я хотела свалить всю вину на Валеру. Отомстить ему за то, что он бросил меня. Но потом решила, что отец Василий – идеальная кандидатура. А до Почепцова я еще доберусь. Он, это ничтожество, жалкий извращенец, переезжает в Москву, будет работать в МГУ. А я? Я в сто раз умнее и талантливее его, а прозябаю здесь, в этом заплесневелом городишке!
– Я думала, вы любите Староникольск, – прошептала Юлия.
– Я? – помрачнела директриса. – Деточка, я его ненавижу! Я ненавижу его, вы слышите! НЕНАВИЖУ!!! А Почепцова я убью потом, все подумают, что он стал жертвой одного из этих парней-проституток, которых он наверняка будет толпами водить к себе в московскую квартиру.
Стук градин усилился. Юлия, вцепившись в подлокотники кресла, чувствовала, что еще немного – и она заснет.
– Это вы всех убили? – спросила она.
Виктория Карловна кивнула:
– Конечно, а кто же еще? Я убила этих четверых дурочек, Брониславу. Помимо этого, моя дорогая, я избавилась и от собственного отца. Он же знал, что истинный преступник – моя бабка, но молчал! К тому же он так долго занимал пост директора музея… В юности было еще несколько жертв. Все эти бездари, как я их ненавижу!
Виктория Карловна взяла сборник стихов, погладила его сафьяновый переплет и продолжила:
– В отличие от Елены Карловны, у меня все получилось. Бедная бабка, ведь когда кто-то убил Настеньку и подделал это преступление под «цветочные убийства», она была вне себя. Кто-то пытается свалить на нее вину за преступление, которое она не совершала! Поэтому-то она и решила оставить записи, чтобы, так сказать, запутать следы. Настеньку убил старый князь, это истинная правда, но в остальных убийствах он невиновен. Старый Святогорский во что бы то ни стало хотел избавиться от Настеньки, которая вдруг понесла от него. И он убил ее, выдав ее за новую жертву Садовника. Он сам сочинил бездарный стих, жалкую копию творения моей великой бабки – ведь о стихах, обнаруженных на месте каждого из убийств, все знали, тексты публиковали в местной бульварной прессе. Моя бабка застрелила и молодого Феликса. Она же подложила в оранжерее тело Анны Радзивилл, но князья просто зарыли его! А бабушка так хотела, чтобы после этого арестовали Феликса!
– А Арсений Поликарпович? – задала вопрос Юля.
– Арсений? Он докопался до сборника стихов, навел справки в литературном мире и наткнулся на бабкины стихи. Ей ничего не оставалось, как прогуляться с ним до звонницы, их, если помните, любимого места для поцелуев, и сбросить его вниз. Он слишком много знал. Да и муж Елены Карловны, скажу честно, погиб не от воспаления легких, а от заботливо приготовленного ею чая. А первой ее жертвой был мой прадед, отец Елены Карловны, который, если вы помните, умер, упав с лошади. Это бабушка подстроила, я уверена!
– Боже, она такая же сумасшедшая, как и вы, – еле слышно произнесла Юлия. – Но ради чего?
– Ради всего! Ради славы! Моя бабка, как и я, талантливее всех, но наверх пробиваются бездари, тупицы и карьеристы. Я стану великой преступницей! Евгения отбила у Елены Карловны князя Шаховского, Екатерина Ульрих не дала ей пожертвования на музей и прогнала прочь, мадам Грач наложила лапу на особняк, из которого сделала бордель, хотя там мог разместиться музей. Четвертой жертвой должен был стать гиацинт, супруга градоначальника, которая считала себя староникольской императрицей, но тут вмешался Святогорский, убил Настеньку, подсунул фальшивый стих и свалил все на Садовника. Мне пришлось послать Алине его бездарное творение, как было задумано моей бабкой. Как же ее разозлило вмешательство князя! Осталась роза – ваша Анна. Она была никчемной мерзавкой и тунеядкой, которую причуда судьбы одарила почему-то красотой и деньгами! Как и вы, деточка!
Юлия не могла поверить – причины для убийств были столь же смехотворны, сколь и ужасны.
– Вы помогли мне, деточка! Вы помогли отыскать дневники Елены Карловны. Я их опубликую, все им поверят. А ведь они – выдумка. Конечно, там много правды, но еще больше лжи. Плотников намекнул мне, что моя книга может принести мне очень много денег, в особенности если ее опубликуют за рубежом. А я все сделаю ради этого! Я давно мечтала повторить преступления бабки, и когда узнала, что Алина Потоцкая едет в Староникольск, чтобы снимать сериал, то поняла: время настало! Я ведь знала – Алина дальняя родственница Настеньки Поляковой. Потомки трех жертв обитали по-прежнему в Староникольске, Алина сама напрашивалась в жертвы, оставались вы, деточка! Вы были вне досягаемости! Поэтому-то я и послала вам письмецо, которое, как я правильно рассчитала, и возбудило ваше любопытство. И кроме того, тянуть было нельзя: Святогорский собирался восстанавливать дворец, и это значило – тело Анны, зарытое на территории бывших оранжерей, могли обнаружить в любой момент!