Трудно быть солнцем
Шрифт:
Программа была запланирована насыщенная. Банкет, затем танцы, наконец, вечером фейерверк. Темное небо Староникольска осветили радужные всполохи. Я мечтательно подумала, что и сама бы не отказалась от подобной свадьбы.
Ирупов, с которым я беседовала, облегченно вздохнул:
– Надо же, уважаемая Елена Карловна, все позади. Этот день закончился…
– Еще нет, – проскрипел старый князь Святогорский, сидевший в кресле, которое толкал его сын. Феликс-старший выглядел на редкость здоровым и полнокровным. Облаченный во фрак,
– До окончания этого дня еще пара часов, – продолжил князь. – И всякое может случиться, не так ли?
– Ничего не случится, – сказал совершенно спокойным тоном Ирупов. – Князь, я премного благодарен вам за то, что вы предоставили в мое распоряжение ваши чудесные сады.
– Сады Семирамиды, – произнес Святогорский. – Правда, говорят, вавилонская царица была больше вавилонской блудницей… Ваша дочурка просто великолепна, Адриан. А колье, это что-то уникальное. Скажите, за сколько вы его приобрели в Лондоне? Говорят, не меньше чем за миллион английских фунтов? Неужели не пожалели для вашей Евгении? Ну да, она же теперь княгиня Шаховская…
Внезапно к Ирупову бегом приблизился один из слуг и, даже не извинившись, буквально оттащил его в сторону и что-то зашептал на ухо. Адриан Николаевич смертельно побледнел.
– Прошу прощения, – сдавленно произнес он и исчез вслед за слугой.
Наше небольшое общество, состоявшее из двух Святогорских, Анны Радзивилл, нескольких почетных граждан Староникольска и меня, было удивлено. Что могло произойти?
– Надо же, все-таки что-то случилось, – с довольным видом заметил старый князь. – Что, украли ожерелье?
Я в страхе оглянулась. По неизвестной причине мне стало очень страшно. Что-то произошло. Вдруг мне пришло в голову, что я давно не видела новоиспеченных супругов – князя и княгиню Шаховских. Куда они делись, что с ними произошло?
– Так, так, – продолжал старый князь. – Что же все-таки случилось? Я не понимаю!
Никто не понимал. Я видела вдалеке Ирупова, который теперь более походил на свою тень, чем на самого себя. Извинившись, я бросила прекрасное общество и направилась к Адриану Николаевичу. Он, казалось, даже не заметил меня.
– Могу ли я чем-то помочь? – произнесла я участливо.
Ирупов взглянул на меня, и я поразилась – такой отсутствующий был его взгляд. И помимо этого… Взгляд был полон боли и ужаса. Я никогда не видела промышленника таким растерянным.
– Адриан Николаевич, – я взяла его за руку, – прошу вас, не молчите, что случилось?
Он ничего не отвечал, на глазах у него я заметила слезы. Небывалое дело, Ирупов, которого все считали бездушным, как портмоне, набитое кредитками, плакал! Значит, произошло нечто подлинно ужасное!
– Все кончено, все кончено, – зашептал он быстро-быстро. – Елена Карловна, все конечно!
– Да что такое? – воскликнула я громко.
Мой возглас привлек внимание нескольких гостей, которые продолжали веселиться – пили, ели, разговаривали. Ирупов выделялся на их фоне. Нет, выделялся – это не то слово. Я даже не могу описать выражение, которое мне удалось разглядеть на его лице.
– Все кончено, – в который раз повторил он и бросился прочь, куда-то по направлению к оранжереям. Я незамедлительно отправилась вслед за ним.
По пути мне попалась мадам Ирупова, матушка Евгении, которая, схватив меня за запястье, пронзительным шепотом произнесла:
– Дорогая Елена Карловна, в чем дело? Куда вы спешите? Я ничего не понимаю, – в ее тоне было недовольство. – Почему мой супруг бросил гостей, я что, одна должна появляться перед всеми сразу?
– Прошу вас, не сейчас, – мне с трудом удалось высвободиться из ее цепких объятий. Я поняла, что случилось нечто непоправимое, но что именно? Ирупов бы никогда не позволил вести себя подобным образом. Более выдержанного человека, чем Адриан Николаевич, я не знала.
Я проследовала вслед за ним к оранжереям. Уже сгустилась тьма, которая обволакивала все вокруг. Я подошла к небольшой группке людей. Ирупов, опустившись на колени, что-то говорил ласковым тоном.
Мое появление не привлекло ничьего внимания. Странно, мелькнула у меня мысль, почему Евгения Ирупова, точнее, теперь княгиня Шаховская лежит на траве. Ей стало плохо! Ну конечно же, этим и объясняется странное поведение ее отца.
– Женечка, моя крошка, поднимайся, – говорил Ирупов, прижав к себе голову дочери. Евгения не шевелилась.
– Адриан Николаевич, – сказал один из собравшихся, – это не поможет, оставьте ее, нам ничего нельзя трогать.
Ирупов обернулся, и я поразилась – его лицо было искажено гримасой. Он прокричал:
– Что вы понимаете, моей девочке стало плохо, я не могу ее оставить!
И вслед за этим он разразился рыданиями. Я окаменела. Если Евгении стало плохо, что неудивительно, день был ужасно напряженным, то почему такая гипертрофированная реакция со стороны ее отца?
– Что такое? – прошептала я, оглядываясь. К нам спешила мадам Ирупова. Белые страусиные перья колыхались над ее прической.
– Уведите мою жену! – завопил Адриан Николаевич. – Она не должна этого видеть, никто не должен этого видеть!
Кто-то из гостей бросился навстречу Ируповой, однако та, похожая на броненосец, рассекающий волны океана, приблизилась к нам, не поддавшись на уговоры и не позволив увести себя обратно к гостям.
– Адриан, – заявила она капризно и одновременно требовательно. – Уже началось шушуканье. Где ты пропадаешь! Да и жених, я хотела сказать, супруг нашей Женечки мается в полном одиночестве. Где она?