Трудно быть солнцем
Шрифт:
– Нет, – сразу же ответила Юлия. Виктория Карловна была права. Ни о каком случайном стечении обстоятельств и речи быть не могло. Это было убийство. Елена Карловна стала жертвой убийцы.
– И представляете, следующим утром, 10 октября, было обнаружено тело молодого князя Феликса Святогорского. Он покончил жизнь самоубийством, пустив себе пулю в лоб. Револьвер лежал рядом. Он застрелился во дворце, в княжеских оранжереях. Это о многом говорит… Так как старый князь бежал под Новый год, прихватив невестку и внука, а также почти все бумаги, чемоданы с драгоценностями и прочим ценным скарбом, а убийства более не возобновились, то все решили – виновник происходящего именно Феликс-младший…
– Мне почему-то в это не верится, – сказала Юлия. – Ваша бабка пишет о Феликсе
– Таким он и был, – ответила Виктория Карловна. – Деточка, хотите еще пирога? Нет, вы точно уверены? Беспокоитесь за свою фигуру? Ну, я рада, что вы не голодны. Вы должны хорошо питаться, чтобы набраться сил.
– А где похоронили Елену Карловну? – спросила Крестинина.
Олянич сказала:
– На местном кладбище. Хотите навестить могилу?
– Почему бы и нет, – ответила Крестинина.
Она испытывала симпатию к Елене Карловне, впрочем, как и к ее внучке. Несколько раз Елена Карловна отпускала весьма едкие замечания по адресу Анны Радзивилл, однако это нисколько не задевало Юлию. Она знала, что Анна была ветреной особой, часто заводила интрижки с женатыми мужчинами.
– А потом я хотела бы узнать, как обстоят дела с проведением расследования… Я имею в виду, на самом ли деле найденные останки принадлежат моей прабабке…
– Конечно же, деточка, – сказала Виктория Карловна. – Я заодно покажу вам наш городок. Вы наверняка его осмотрели, но у вас не было возможности ознакомиться с ним поближе. Я знаю множество историй про Староникольск…
Они отправились в путь. Виктория Карловна выказала неисчерпаемые знания по истории городка. Они специально прошли мимо величественного, выстроенного в стиле модерн здания – бывшего особняка семейства Ируповых. Теперь там располагался кожно-венерический диспансер.
– Адриан Николаевич перевернулся бы в гробу, узнай он о том, кто теперь обитает в его чудесном особняке. Впрочем, диспансер давно собираются выселить, я требую этого уже почти тридцать лет. Здание было построено известным петербургским архитектором, это – жемчужина начала века, особняк должен быть отреставрирован. Вообще-то было бы хорошо получить здание под музей, но вы сами понимаете, городские власти никогда на это не пойдут. Я сталкиваюсь ежедневно с теми же проблемами, что и моя бабка. Власти, богатые горожане и просто жители Староникольска в массе своей не понимают необходимости заботиться об истории. Меня все знают – и испытывают ко мне уважение, поверьте мне, деточка! Но мало кто помогает! Вот что плохо!
Юлия всмотрелась в закрытые белыми полотняными занавесками окна бывшего особняка Ируповых. Когда-то здесь жила Евгения, ставшая первой жертвой таинственного убийцы.
– Бриллиант так и не нашли? – задала она вопрос.
Виктория Карловна отрицательно покачала головой:
– Нет, «Утренняя заря», редкостный розовый бриллиант весом восемнадцать с четвертью каратов, исчез в тот самый вечер, когда была задушена Евгения Ирупова, ставшая супругой князя Федора Шаховского. Я считаю, и этой же точки зрения придерживаются все, кто мало-мальски знаком с историей Староникольска, что камень взял убийца. Если бы бриллиант был украден слугами или одним из гостей, то он обязательно бы всплыл. А так – прошло чуть ли не сто лет, а о нем никто до сих пор не слышал.
– А что произошло с Адрианом Николаевичем и его супругой? И какова судьба князя Шаховского? Как я поняла, ваша бабка была неравнодушна к нему…
– О да, – заметила Виктория Карловна. – Однако моя бабка любила прежде всего науку, а затем своего сына Карлушу. Федор был ее платонической страстью… Он бежал за границу, где и скончался, кажется, в одном из швейцарских санаториев в середине двадцатых, от чахотки, в жуткой бедности – он промотал все, чем обладал, окончательно. Его мать и сестры влачили жалкое существование сначала в Швейцарии, а затем в Берлине до начала Второй мировой войны. Затем их след теряется. Но, думаю, они просто умерли. Так и закончился род Шаховских. Федор был единственным сыном, наследников у него не имелось, у его сестер, которые так и не вышли замуж, детей, соответственно, тоже не было.
– А Ируповы? Я могу только представить себе, какие чувства испытывал Адриан Ирупов, когда обнаружил тело дочери. Он ведь безумно ее любил, – сказала Юлия. – Елена Карловна так живо описала эту сцену, что он стоит у меня перед глазами, как будто я сама была свидетельницей происходящего.
– О, об Ируповых известно гораздо больше. Адриан Николаевич так и не оправился от смерти единственной дочери. В день похорон, как и писала в дневнике моя бабка, он покинул Староникольск и более сюда не возвращался. Зато в городе осталась его сестра… Он принял деятельное участие в событиях Февральской революции, был одним из членов нового кабинета министров. Когда к власти пришли большевики, он покинул Россию, переселился в Соединенные Штаты. Там ему повезло, он, как и старый князь Святогорский, сохранил большую часть состояния, поэтому мог заняться бизнесом. Его жена умерла всего несколько лет спустя. Он женился вторично, на представительнице американской финансовой аристократии. Впрочем, детей этот брак не дал. Ирупов скончался в 1928 году в своем поместье на Лонг-Айленде. Был уважаемым гражданином, но остаток жизни, насколько я могла судить, горевал по Евгении. Он жаждал найти убийцу. В январе 1924 года он столкнулся в фойе парижской гостиницы с князем Святогорским-старшим и его невесткой, Аделаидой Шереметевой. Разыгралась невероятная сцена, которая едва не закончилась дракой. Ирупов обвинил сына князя в том, что он убил его дочь и остальных женщин. Разумеется, Святогорский, который, как вы поняли из записей, никогда не отличался христианским смирением, взвился и дал пощечину Адриану Николаевичу. Между ними всегда была затаенная вражда. Святогорский считал Ирупова выскочкой и нуворишем, а Ирупов за глаза именовал князя «седовласым распутником» и «племянником Мессалины». В общем, давнишние разногласия дали о себе знать. Именно Ирупов прикладывал все усилия, чтобы газеты заинтересовались «русским Дракулой», Святогорским-младшим.
Они прошли мимо особняка Екатерины Ставровны Ульрих. В нем располагалось финансовое управление мэрии, а на первом этаже находился обувной магазин.
– Особняк Ульрихов десять раз перепланировывали, – сказала с легким недовольством Виктория Карловна. – Он был построен в конце девятнадцатого века Рихардом Ульрихом, супругом Екатерины, второй жертвы. В отличие от виллы Ируповых, он не представляет особого архитектурного интереса. Хотите, мы зайдем внутрь? Типичная купеческая вилла, стандартная безвкусица в стиле псевдоготики.
Они прошли в магазин. С Викторией Карловной здоровались многие, она на самом деле была известной в Староникольске личностью.
– Вот здесь, – Олянич указала на стенды с обувью, – и был когда-то холл, лестницу на второй этаж давно убрали. В бывшем будуаре, где на полу и было найдено тело Екатерины Ставровны, располагаются помещения, занимаемые теперь мэрией. У нашего градоначальника, Петра Георгиевича Белякина, абсолютно отсутствует чувство истории. Он занят поисками сиюминутной выгоды. Я на минувших выборах голосовала против него.
Видимо, как поняла Юлия, Виктория Карловна конфликтовала с власть имущими. Ну что же, ее бабка тоже не была любима властями Староникольска.
– А права ли была Елена Карловна, когда писала о подозрениях по поводу Екатерины Ставровны? – спросила Крестинина, когда они покинули обувной магазин и пошли дальше по городу. Солнце ярко светило, однако чувствовалось дыхание осени. Легкий холодный ветерок перебирал волосы Юлии.
– Вы ведете речь о том, на самом ли деле Екатерина отправила на тот свет своего богатого и пожилого супруга? Никто не скажет вам это точно, но с большой вероятностью именно так все и было. Екатерину Ставровну в городе не любили, но были вынуждены терпеть, так как ей принадлежала фабрика, лесопилка и большие угодья. Ну вот, деточка, мы и подошли к кладбищу. Конечно же, не самое приятное место для прогулок, но мне нравится бродить в тиши склепов и могил, размышляя о бренности бытия.