Трудно быть солнцем
Шрифт:
– Нужно узнать, согласна ли сама Елена Карловна, – ответил Адриан Николаевич. – Я был бы счастлив, уважаемая Елена Карловна, видеть вас распорядителем на моем празднике, однако понимаю, что это будет отрывать вас от научной деятельности, так что приму ваше «нет»….
– Никакого «нет» я не приму! – закричал с радостью Святогорский. – Елена Карловна, свадьба дочурки Адриана Николаевича и вашего бывшего возлюбленного в ваших нежных руках. Или вы становитесь распорядителем, или…
– Я согласна, – прервала я князя, даже не позволив ему завершить фразу. Надо же, Святогорский думал, что подобная миссия будет для меня тяжелой, однако ничего подобного! Федор расстался со мной,
– Я согласна, – повторила я. – Адриан Николаевич, вы можете рассчитывать на мою помощь.
Промышленник поцеловал мне руку и произнес добродушно:
– Я знал, уважаемая Елена Карловна, что могу рассчитывать на вас. Спасибо вам огромное! Ну что, князь, вы же не нарушите своего слова, которое дали при свидетелях только что?
Отношения, как можно было заметить, между Ируповым и Святогорским были напряженные, если не сказать – обостренные. Еще бы, между ними шла война за право считаться самым богатым, самым значимым и самым уважаемым семейством в нашем городке. Святогорские уже на протяжении нескольких столетий играли превосходно эту роль, однако Адриан Ирупов со свойственной всем нуворишам бесцеремонностью пытался вытеснить князя и занять его, как считал Святогорский, законное место.
– Разумеется, нет, – проговорил раздраженно князь. – Феликс, хватит чесать язык с мадам Радзивилл. Вези меня в спальню, я утомился. Итак, Адриан, делайте все, что хотите, только не спалите мне дворец, когда будете устраивать фейерверк. Я согласен, согласен, согласен!
Как только князь удалился, промышленник бросился ко мне с выражениями самой искренней благодарности.
– Елена Карловна, спасибо, – произнес он. – Я никогда не забуду вашего благородного поступка.
– Бросьте вы, – ответила я, наблюдая за Анной Радзивилл, которая, оставшись в одиночестве, уставилась на прелестные фонтаны, разноцветные брызги которых били в княжеском парке. Я представила себе, какой величественной и незабываемой станет свадьба Федора и Евгении, и не удержалась от тяжелого вздоха. Но я не завидую Ируповой, будь что будет.
– Если позволите, мы обсудим с вами все детали на грядущей неделе, – сказал Ирупов. – Я приглашаю вас к себе домой. Моя дочь просто без ума от вас, она все уши мне прожужжала, что желает видеть вас на свадьбе, но я и просить вас не мог…
– Милая девочка, – произнесла я. – Я так рада за Евгению Адриановну, скажу вам откровенно. Она заслуживает счастья рядом с князем Шаховским. Я его знаю, он станет отличным мужем. Хотя вам, Адриан Николаевич, и придется контролировать его траты, в особенности его страсть к азартным играм.
– О! – воскликнул промышленник. – У меня все под контролем, князь знает, что его карточные долги – это не моя головная боль, и если он наделает их опять, то я не собираюсь оплачивать их из собственного кармана. Будем надеяться на его благоразумие.
Я и не сомневалась, что Ирупов, как это и свойственно капитанам предпринимательства, держал все под контролем. Иначе вряд ли бы ему удалось достичь тех высот, которые он покорил. На этом мой визит к Святогорским закончился. Я, сопровождаемая Адрианом Ируповым, покинула библиотеку. Анна Радзивилл так и осталась сидеть у окна в лучах заходящего солнца, которые падали на нее сквозь стеклянную крышу ротонды и придавали ей странный и зловещий вид.
В ближайший месяц я не раз пожалела, что мне пришлось опрометчиво дать согласие и сделаться распорядителем на свадьбе Евгении Ируповой и Федора Шаховского. Однако я занимала этот пост номинально, Ирупов пригласил из Петрограда и Москвы юрких людей, которые, получив колоссальный гонорар, обещали устроить все самым наилучшим образом. На мою долю выпали приглашения и написание речи для отца невесты. И это отнимало много времени, раньше, предоставленная самой себе, своему сыночку и музею, я обладала большим количеством времени, теперь оно сократилось до минимума. Евгения Ирупова, которая не могла и часа провести без чьего-либо совета, постоянно посылала за мной, и в те дни я фактически стала жительницей чудесного особняка Ируповых.
Евгения, которую я знала поверхностно, мне нравилась. Высокая, несколько нескладная, она не отличалась красотой, но и некрасивой ее нельзя было назвать. Ей исполнилось двадцать четыре, в принципе, возраст критический, еще пара лет – и она могла бы остаться в старых девах. Поэтому понятно нетерпеливое желание отца устроить для дочери выгодную партию.
Мне, совершенно не разбирающейся в нарядах, драгоценностях и последних веяниях парижской моды, пришлось с головой погрузиться в предсвадебные приготовления. Евгения платила мне своим искренним расположением и дружбой. Я видела, что бедная девочка, в сущности, совершенно одинока. Отец, который только тем и занимался, что умножал и без того огромный капитал, постоянно пропадал в губернском центре или в Петрограде, а то и за границей.
Матушка Евгении, женщина своевольная и изнеженная, большей частью лежала в своем будуаре, обставленном в ужасных темно-изумрудных тонах, жаловалась на мигрень и давала дочери ненужные советы.
Федор, которого я снова увидела после двухлетней разлуки, также не принимал особого участия во всей суете. Ирупов вначале тешил себя надеждой, что сможет привлечь Шаховского к своим делам и передать ему со временем бразды правления многочисленными акционерными обществами, где сам был полновластным хозяином, но эти стремления потерпели крах.
Федор, не в обиду ему будет сказано, был совершенно иным, нежели Адриан Ирупов, типом. Высокий, с гривой темных волос и сверкающими глазами, он умел пленять женские сердца. Он походил на своего предка, Ипполита Шаховского, который одно время был любовником Екатерины. Правда, молодой князь закончил не очень хорошо – его отравили. Говорят, по причине того, что стареющая императрица до безумия влюбилась в него, и это не понравилось кому-то из ее могущественных фаворитов.
Евгения, как я видела, была на седьмом небе от счастья. Крутясь около огромного зеркала, примеряя очередное платье или шикарную драгоценность, недостатка в которых не было – благо, в ее распоряжении находился кошелек родителя, – она предавалась мечтаниям. Она хотела завести пятерых детей, прожить с Федором, которого обожала, как минимум пятьдесят лет и скончаться в один день и час на супружеском ложе, держась за руки. Девочка, к которой я поначалу испытывала некоторую антипатию и даже ревность, наивными речами растопила мое сердце. Я полюбила ее всем сердцем и с утроенными силами принялась за обустройство праздника.
Праздника, который обернулся ужасающей, страшной и незабываемой катастрофой, но кто бы знал, кто бы тогда знал…
Торжество было намечено на начало августа. С каждым днем, приближавшим день венчания, Евгения становилась все нервознее. Федор, которого я видела изредка, казалось, тоже любил молодую невесту. Я совершенно успокоилась. Мне было важно знать, что он не поступился принципами и не решил взять Евгению в супруги только из-за огромного приданого, которое давал за ней Адриан Николаевич. Матушка и две незамужние сестры Федора уже вертелись около невесты. Они, как стервятники, чуяли запах денег, водопад которых вот-вот грозил обрушиться на Федора.