Трудно быть замполитом
Шрифт:
— Тише, тише…
— Но лорд-отец, они же…
— Обожди, не спеши. За дерзость должное воздать успеется. Коли уж такой смельчак выискался, чегож не уважить? — лорд снова повернулся ко мне. — Головы, спрашиваешь? Убийц то головы. Швали продажной. Раз на улице налетели, посреди базарного дня, раз в бойницу заползти мыслили, но сорвались, недоноски…
Ага, а начались эти покушения полмесяца назад. Даже спрашивать не надо. Забавно, но вся та пурга что я вешал гвардейцам на стене, по итогу оказалась не такой уж и пургой. Может пока рябой мою башку о камень бил,
— Так кто же ты, нарядный да красивый? На посланника вовсе не похож, как и на убийцу, впрочем. Кто ты?
Вопрос на миллион. Надо соврать, что нищие, что просто к стене пробрались. Или что мы послы и устно передаем требование капитуляции. Или правду сказать, про этого Хьюго в лагере и гнилую прокладку, в которую нас втянули. Нужно. Все нужно. Любой ценой спуститься со стен и свалить обратно в лес, поближе к волкам и подальше от князьков с их играми.
Оставить этот город и его лорда на растерзание, так же, как я поступил с телом Коллет. Твою-то мать…
— Я не посол, но послание у меня все-таки есть. Ты идиот, если всерьез ждешь какой-то делегации. Никто с тобой переговариваться не собирается, тебя развели как последнего лоха. И из-за твоей тупости и бездействия, перебьют половину города, а тебя лично повесят на башне твоего же зам…
Крепкий кулак врезался в челюсть. Боль от незажившей раны пронзила каждую клеточку тела. Только благодаря мускулам подхватившей меня Пегги, я устоял на ногах.
— Благодарю, сын, а то дюже языкастый. Страсть какая, меня на моей же башне вешать вздумал.
— Велите сбросить со стены?
— Не беги вперед повозки, сперва с палачом свести надо. А пока… Сир Колин, познакомьте эту говорливую требуху с темницей.
«Наш» рыцарь с готовностью кивнул:
— Ваша воля моими руками, милорд! Но… Как быть с дамами?
— Дамами? Где вы видите дам, сир? В темницу!
— … Как вам будет угодно.
Серина снова орала, что не с нами, а брюнетка гневно зыркала сверху вниз, так и спрашивая, что же я натворил. Ответа у меня не было. То ли подвиг совершил, то ли последнюю тупость в жизни.
Глава 6
Ложная правда
Настоящей темницы в замке не водилось. То ли лорд слишком добрый, то ли наоборот, чересчур скорый на расправу. Оттого, добавив в мою несчастную башку еще пару раз, нас пинками рассовали по каморкам для слуг в одной из башен. Слуховое окно у косого потолка, грубая кровать с циновкой да деревянное ведро для справления нужды — вот и все удобства. Самое то, чтобы как следует подумать о жизни скорбной и череде неудачных решений, лишивших ее последних цветов.
И хрен бы с ними с амбициями и идеями о революции, но Коллет… Нет, отставить нытье!
Вскочивы с грубой циновки, я попытался отвлечься от боли и воспоминаний, изучая свой крошечный «номер», который являл собой крайне паршивое место. Поглядишь на такое и задумаешься, какой сумасшедший согласится служить в таком замке? Но не думаю, что замковые горничные и служки живут в таких же скотских условиях, просто специально для
Вопреки стереотипам, с которыми я очутился в здешнем мирке, жизнь в замке не являлась адом на земле. Все эти рассказы про мытье десятка человек в одной ванной, гнилое мясо, посыпанное пряностями дабы дух отбить, и дикий смрад от обосранных стен, — относятся к периодам осады, когда в крепость, в которой в мирное время живет человек пятьдесят, набивается пятьсот. Там да, там не до удобств, чисто цыганский табор.
В мирное же время никто не мешает слугам поставить бревенчатую баню где-нибудь за пределами стен и спокойненько там намываться, а не ломать спину, таская сотни ведер. С туалетами и жильем такая же шляпа, зачем требовать от слуг мерзнуть в сырых кельях, когда они вполне могут жить в ближайшей деревне или городе, приходя на службу по расписанию. Конечно, есть приближенные, которые всегда должны быть рядом, чтобы подтереть благородный зад, если тому приспит посреди ночи, но они на то и приближенные, что у них офигенное жалование и привилегии. Вплоть до того, что какая-нибудь горничная может полдеревни содержать. Да и близость к уху лорда тоже немало стоит.
Убив несколько часов на экскурсию по всем аж четырем кубическим метрам своей камеры, я в который раз поглядел на слуховое окошко у потолка. Слабый бледный свет намекал на луну. Уже ночь, а меня до сих пор не казнили.
Хороший знак для меня и плохой для лорда. Не пришло к нему никакой делегации, а значит, в его башке начали скрипеть шестеренки, складывая два плюс два.
По-идее, если Большежоп не полный дебил, где-то по утру за мной должны посла…
За грубой дверью послышались шаги, заскрежетал засов и каморку озарил свечной фонарь. В проеме стоял все тот же рыцарь, что вел нас от ворот:
— На ногах? Будто ждал… Ладно, пусть, следуй за мной. Да поживее!
Очень хотелось спросить «куда», но я и так скоро узнаю, зачем воздух тратить? Если уж казнь или пыточная, так пусть будет сюрпризом.
Выйдя в узкий закругленный коридор, я первым делом спросил у блондина:
— Как там остальные?
Ведя меня к винтовой лестнице, рыцарь не удостоил меня ответом. Пришлось встать на месте, намекая, что и шага не пройду, пока он не скажет. Поиграв в гляделки, блондин поморщился:
— В шаге от виселицы, а все дерзит… Уж не знаю, смелость это, али скудоумие. Удовлетворю твое любопытство, леди-аптекарь долго требовала ее освободить и заявляла, что не имеет к тебе отношения, а высокий парнишка…
— Она девчонка.
Колин фыркнул, не поверив, но направив на меня свет, поднял брови:
— Чудные у тебя спутницы.
— Ты еще про меня не знаешь…
Он спустился по ступеням и повел меня через залитый лунным светом плац к ступеням на стену. На той же «набережной», с которой открывался вид долину, виднелась крупная фигура. Стоя в одиночестве, Большежоп то и дело прикладывался к внушительному бурдюку, изредка заглядывая в примитивный телескоп, который теперь обратился к звездам, забыв про осадный лагерь.