Трудно отказаться от иллюзий
Шрифт:
Они увидели лунный серп. Луна должна находиться в противофазе относительно Земли, поскольку корабль мчался курсом, который почти прямой линией соединял две планеты.
Но полумесяц был какой-то распухший, словно сошел с картинки дешевого календаря. Олдбери подумал, что надеялся увидеть две головы, прижавшиеся друг к другу, короткие прямые волосы и длинные вьющиеся, на фоне Луны. Полной Луны.
— По крайней мере, она на месте, — фыркнул Дейвис.
— А ты предполагал, что ее там не окажется?
— Я ничего
— Если уж на то пошло, ты ее и с Земли видишь.
— А почему ты так уверен, что видишь ее с Земли? Тот, кто находится на Земле, может лишь утверждать, что Луна — рас-
крашенная желтая заплатка на голубом фоне, которая точно по расписанию прячется в тень.
— Звезды и планеты тоже подчиняются расписанию?
— Совсем как в планетарии. Почему бы и нет? А телескоп показывает больше звезд, нарисованных на…
— Со встроенным моторчиком, чтобы они двигались?
— Вполне возможно, — с вызовом проговорил Дейвис. — Только вот мы уже на полпути к Луне, и она становится все больше и больше. Может быть, мы все-таки убедимся, что она и в самом деле существует. По поводу планет и звезд я пока не стану делать никаких выводов.
Олдбери взглянул на Луну и вздохнул. Через несколько дней они приблизятся к ней, облетят вокруг и увидят ту часть, что спрятана от глаз землян.
— Я никогда не верил в истории о человеке, живущем на Луне, — сказал он. — Мне ни разу не довелось его разглядеть. Зато я видел женское лицо — глаза, немного асимметричные и очень грустные. Я смотрел на полную Луну из окна своей спальни, и она всегда была доброй и одновременно вызывала во мне грусть. Когда мимо проносились облака, мне казалось, что в движении находится Луна, а не облака, но при этом она никогда не уходила от моего окна. А еще Луну можно увидеть сквозь облака, Солнце — никогда, даже если облака совсем маленькие. Луна такая яркая, она намного ярче Солнца. Почему так, папа… хм-м-м, Дейвис?
— Что с твоим голосом? — спросил Дейвис.
— С моим голосом все в порядке.
— Ты пищишь.
Олдбери усилием воли заставил свой голос звучать на октаву ниже.
— Я не пищу!
На панели управления было две пары часов, и его глаза частенько останавливались на их циферблатах. Впрочем, одни часы показывали обычное время, Олдбери оно не интересовало. А вот другие, отмерявшие время, прошедшее с момента старта, завораживали его. Выходило, что Олдбери с Дейвисом провели в полете шестьдесят четыре часа с небольшим; красными цифрами в обратном порядке обозначалось время, остающееся до того момента, когда они снова окажутся на Земле. Эта цифра в данный момент равнялась ста сорока четырем с небольшим.
Олдбери жалел, что им известно,
Но сейчас их количество уменьшалось по воле часов, когда секундная стрелка проходила круг за кругом, кромсая время на минуты, едва заметные, тонкие, точно папиросная бумага, кусочки, прозрачные, совсем как ломтики солонины, которую нарезал автомат в магазине деликатесов.
Неожиданно в его размышления ворвался голос Дейвиса:
— Пока все идет хорошо.
— А ничего плохого и не произойдет, — спокойно заявил Олдбери.
— С какой стати ты так уверен?
— Потому что числа становятся меньше.
— Что? Повтори-ка.
Олдбери смутился на одно короткое мгновение, а потом сказал:
— Да ладно, ничего особенного.
В корабле царил полумрак, внутрь проникал лишь свет лунного полумесяца. Олдбери снова погрузился в сон, словно нырнул в воду. Ему приснилась полная Луна в окне его комнаты — грустное женское лицо, которое пытается и не может сдвинуть с места ветер. А может, оно все-таки не так неподвижно, как ему кажется?
— Двести тысяч миль, — сказал Дейвис. — Мы проделали почти восемьдесят пять процентов пути туда.
Освещенная часть Луны была словно покрыта крапинками или угрями и теперь уже не помещалась на экране. Море Кризиса темнело слегка искаженным овальным пятном, достаточно большим, чтобы просунуть туда кулак.
— И ничего плохого не произошло, — продолжал Дейвис. — Ни один красный огонек не зажегся на панели управления.
— Хорошо, — сказал Олдбери.
— Хорошо? — Дейвис уставился на Олдбери, подозрительно прищурившись. — Во время всех предыдущих попыток неприятности начинались как раз в этом месте, следовательно, пока нельзя говорить, что все хорошо.
— Я не думаю, что у нас что-нибудь выйдет из строя.
— А я уверен: обязательно случится какая-нибудь мерзость. Предполагается, что Земля не должна знать.
— Чего не должна знать?
Дейвис рассмеялся, и Олдбери устало посмотрел на товарища. Его немного пугала усиливающаяся мания Дейвиса, который совсем не был похож на отца Олдбери — таким, каким он его помнил (только тогда отец был моложе, чем сейчас, со здоровым сердцем и роскошной шапкой волос).
Профиль Дейвиса резко вырисовывался в лунном свете.