Трудное восхождение
Шрифт:
— Забирает вверх, — сообщил Граймс в пространство.
Он вернулся по тросу обратно, туда, где стоял раньше. Фон Танненбаум зарядил другую ракету. На этот раз Граймс решил целиться чуть выше центра сферы. Произошла небольшая задержка: лицевой щиток его шлема изрядно закоптился. Предусмотрительный фон Танненбаум стер копоть мягкой тряпочкой.
Граймс прицелился и выстрелил. Отдача снова швырнула его в пустоту, и он повис, неуклюже болтаясь на тросе. И тут в динамиках послышался чей-то голос:
— Взорвалось!
— Что взорвалось?
Граймс поспешно обернулся. Таинственная
Базуку зарядили в третий раз. Граймс выстрелил — и на этот раз даже ухитрился удержаться на ногах. Ракета ударила прямо и верно… и оранжевая вспышка утонула в облаке белого дыма, которое тут же начало медленно рассеиваться.
— Есть какие-нибудь повреждения? — спросил Граймс. В рубке была оптика, но невооруженным глазом, было ничего не разглядеть.
— Ничего, — наконец ответил Бидль. — Похоже, эту штуковину даже не поцарапало.
— Тогда готовьтесь принять нас с пилотом обратно на борт. Будем думать, что делать дальше.
На следующий день они превратились из инженеров в портных. На «Щитоморднике» имелась пара так называемых «вторых кож» — эластичные трико из плотного губчатого материала. Они поддерживали необходимое давление не хуже, чем громоздкие скафандры. Идеальная «одежда» для работы за бортом, абсолютно не сковывающая движения — но нравились «кожи» очень немногим. В человеке живет неистребимая потребность чувствовать себя защищенным, изолированным от враждебной среды. Кроме того, обычный скафандр имел встроенные приспособления для утилизации выделений тела, небольшой запас воды, контейнер с едой и стимуляторами. По мнению Граймса, идеальный скафандр должен еще и обеспечивать возможность покурить трубку. В общем, скафандр — это, по сути, корабль в миниатюре.
Итак, «кожи» предстояло слегка модифицировать. Прежде всего с них удалили передатчики — металла не должно было быть. Металлические воздушные баллоны заменили пластиковыми. Соединение между шлемом и остальным костюмом также сделали из пластика.
— И кого вы отправите, капитан? — поинтересовался Бидль.
— Никого, Первый. Я пойду сам. Если кто-нибудь из вас желает… Нет, только не вы. Вы — мой заместитель и должны оставаться на корабле.
К удивлению Граймса, вызвался Спуки Дин:
— Я с вами, капитан.
— Ты, Призрак? — В голосе Граймса появилась теплота.
Телепат зарделся.
— Я… я чувствую, что должен. Эта штука… пробуждается. Ракета как будто постучалась в ее дверь…
— Почему вы не сказали нам?
— Я… я не был уверен. Но ощущение усиливается. Там что-то есть, какой-то разум.
— Можешь войти с ним в контакт?
— Я пытаюсь. Но он слишком… размыт, слишком слаб. Мне кажется, здесь нужен настоящий контакт. Физический, я имею в виду.
— Гхм.
— В любом случае, капитан, вам без меня не обойтись.
— Почему?
Дин показал на часы на руке Граймса:
— Нам нельзя брать с собой ничего металлического. Как вы узнаете, сколько времени пробыли Снаружи? Вы должны вернуться, пока не кончился
— А как я узнаю, если со мной пойдешь ты?
— Очень просто. Кто-то должен будет сидеть рядом с Фило и отмечать время, хорошо концентрируясь. На таком коротком расстоянии Фило прочитает мысли любого, в том числе и нетелепата. А я, разумеется, все время буду на связи с Фило.
— Гхм, — произнес Граймс.
Да, идея не лишена смысла. Остается решить, кого поставить на «часовую вахту». Сложность заключалась в том, что астронавты — кроме офицеров псионической связи, разумеется, — на дух не переносят органические усилители, так называемые «мозги в желе». Действительно, в препарированном мозге собаки, плавающем в сферическом контейнере с питательным раствором, есть что-то бесстыдное.
Словотный любит собак. Вот пусть и посидит с собачкой.
Словотный отчего-то не пришел в восторг, но Граймс твердо объявил, что связь есть связь — и неважно, какими методами она осуществляется.
Чтобы Граймсу и Дину легче было забраться в костюмы, пришлось запустить инерционный двигатель. Раздевшись до белья, они легли на спину на свою расстеленную одежду. Сначала осторожно всунуть руки в облегающие перчатки — они и впрямь словно прирастали к коже. Вставить ноги в «ботинки» — Бидль и фон Танненбаум взяли на себя обязанности камердинеров. Затем, медленно и осторожно, натянуть ткань на руки, ноги и тело, разглаживая ее, убирая малейшие складочки, стараясь равномерно распределить давление по всей поверхности тела. И наконец, загладить соединительный шов. Граймс, в который уже раз, представил, что произойдет, если липкий шов разойдется, когда человек сделает какой-нибудь кульбит в космосе. До сих пор, насколько он знал, такого не случалось — но все когда-нибудь бывает в первый раз.
— Все в порядке, — наконец сказал Бидль.
— Надеюсь, — с сомнением в голосе отозвался Граймс. — Если вы жаждете сделать карьеру, Первый, есть много способов этого добиться. В том и менее подозрительные способы получить его.
Бидль надулся. Он выглядел оскорбленным до глубины души.
Граймс встал. Настроение у него было не самое праздничное. Если собираешься исследовать штуковину, которая может оказаться опасным оружием, лучше одеться во что-нибудь понадежнее, чем эластичное трико.
— Ну вот и славно, — сказал он. — Глушите двигатель, как только мы наденем шлемы. Мы отправляемся.
И они отправились.
Каждый пристегнул к поясу связку ракет — картонных, обмотанных изолентой цилиндров с раструбом и фрикционным запалом. Кажется, это называлось «римские свечи». Химический состав запала обеспечивал возгорание и в вакууме.
«Свечи» оказались неплохим средством передвижения — Граймс и Дин без проблем долетели до непонятной сферы. Надо сказать, Граймс чувствовал себя не в пример более уверенно. Правда, без рации в космосе было немного непривычно. Граймс порывался помочь телепату, но тот не мог его слышать. Наконец лейтенант выпустил ракету — точно в нужный момент и в нужную сторону — и элегантно приземлился. В ту же секунду Дин врезался в металлическую поверхность. Приложился он крепко. Звук в вакууме не передается, но Граймс всем телом ощутил толчок.