Трудное восхождение
Шрифт:
Фон Танненбаум повернулся к роботу, ожидающему, когда он закончит ужинать:
— Есть ли шанс получить еще кусочек рыбы, Джеймс?
— Нет, сэр, — ответил тот металлическим голосом. — Ее превосходительство распорядилась не давать добавки, никому.
— Эх…
В мрачном молчании навигатор доел ужин. Граймс боролся с искушением пригласить его на ночное пиршество, но решил воздержаться. Чем меньше людей знает, тем лучше.
Мужчины поднялись из-за стола и отправились по своим каютам. В кабинете Граймс смешал себе коктейль, невесть почему чувствуя себя виноватым.
— Проклятье, — пробормотал он. — Это мой корабль. Я здесь капитан, а не эта железная леди!
В знак неповиновения — а почему, собственно, он должен здесь кому-то повиноваться? — Граймс допил то, что оставалось в стакане, и налил еще. Но эту порцию он решил посмаковать и медленно потягивал напиток, поглядывая на часы.
Двадцать четырнадцать…
Почти пора.
Граймс прошел к осевой шахте и начал спускаться, стараясь не слишком шуметь. Он немного помедлил на уровне офицерских кают. Из-за двери фон Танненбаума доносилась негромкая музыка. Вагнер? Похоже. Из каюты Бидля раздавался мощный храп. «Ему неплохо бы прочистить собственную систему вентиляции», — подумал Граймс. Так, значит, Словотный несет вахту, Холлистер наверняка общается со своими «мозгами в желе»… пардон, псионическим усилителем. Вителли может быть где угодно, но скорее всего — в двигательном отсеке.
VIP-апартаменты располагались палубой ниже. Проходя мимо двери, Граймс услышал, как Комиссар что-то диктует, а один из роботов повторяет ее слова. Процесс, очевидно, занимал ее полностью. Следующая палуба — каюты для не слишком важных пассажиров… Граймс подумал, не постучать ли в дверь Розалин, но не стал. И правильно — она уже ждала его у камбуза.
— Я боялась, что вы передумаете, — шепнула девушка.
— Черта с два.
Благодаря усилиям роботов, камбуз сиял чистотой. Граймс вошел, испытывая странное волнение. Совсем как на учебном крейсере — когда он был очень молодым (и очень голодным) кадетом. Правда, тогда приходилось подбирать отмычки…
Лейтенант открыл дверь консервной кладовой и оглядел полки.
— Новоирландская ветчина… — ахнула за его спиной Розалин. — Каринтийские колбаски…
— Лучше бери атлантические сардины, солнышко, тебе понравится. О, вот они… Каждому по банке?
— По две банки!
— Ладно. Вот, возьми. Можешь пока включить тостер — я слазаю в хлебную…
Граймс передал банки в ее трепещущие руки, затем нашел хлеб, масло и приправы. Он разорвал упаковку буханки и положил толстые ломти на подложку гриля. От аромата жарящегося хлеба рот переполнялся слюной. Граймс надеялся, что запах не разойдется по всему кораблю через вентиляционную систему. Но вездесущие комиссарские роботы уже наверняка заменили фильтры.
Одна сторона тостов поджарилась, и Граймс перевернул их.
— Как у вас работает эта открывашка? — раздался жалобный голосок Розалин.
И механический голос в ответ:
— Вот так, мисс Розалин. Но я запрещаю вам ею пользоваться.
— Убери свои хваталки, железный ублюдок!
Граймс обернулся. Забытые тосты уже подгорали. Руки лейтенанта сомкнулись на запястьях робота, а робота — на запястьях девушки. Металлический слуга проигнорировал усилия Граймса. Если бы он мог насмешливо усмехаться, он бы наверняка это сделал.
— Мистер Граймс! Розалин! — В голосе Комиссара звенел металл. В своем сером костюме она сама казалась машиной. — Мистер Граймс, пожалуйста, не пытайтесь мешать моему роботу. — Она холодно смотрела на застывшую группу. — Молодец, Джон. Можешь отпустить мисс Розалин. Но не раньше, чем мистер Граймс освободит тебя. Объясните, мистер Граймс, что все это значит? Я, кажется, остановила отвратительную оргию. Кстати, Джон, потуши этот маленький пожар и убери угольки.
— Ужин, — наконец выдавил Граймс.
— Ужин?
— Да, мэм. Мы с Розалин собирались немного перекусить.
— Немного перекусить? вы что, не представляете, как трудно разработать подходящее меню для целого корабля? — Она выдержала эффектную паузу, с отвращением глядя на Граймса. — Честно говоря, если уж ваше начальство в каком-то помрачении посчитало нужным доверить вам командование кораблем, вы можете творить здесь что угодно — в определенных пределах. Но совращение моей горничной выходит за эти пределы.
— Совращение?!
Это уж слишком!
— Уверяю вас…
— Я не имела в виду секс! Идем, Розалин. Оставим мистера Граймса наслаждаться его маленьким пиром. Ему надо копить силы — хотя для чего, я и представить не могу.
— Мэм! — Лицо девушки потеряло всю мягкость, голос зазвенел. — Если уж вы использовали такое слово — это я соблазнила капитана.
— Вряд ли это меняет дело, Розалин. Командир корабля, пусть даже он самый младший офицер, не должен допускать, чтобы на него оказывала влияние пассажирка.
— Вы сами это сказали! — рявкнул Граймс. Это могло привести к полному крушению его карьеры, но дело зашло слишком далеко. — Да, миссис Далвуд, я не должен был допускать, чтобы на меня влияние оказывали вы. Я не должен был позволять вашим железным диетологам ошиваться на моем камбузе. Я должен был настоять с самого начала, чтобы на моем корабле все шло так, как я считаю нужным! А кроме того… — он ощущал приятное возбуждение. — Кроме того, я сомневаюсь, чтобы даже ваши коллеги Комиссары одобрили ваш приказ офицеру шпионить за своим капитаном.
— Не знаю, о чем вы говорите, мистер Граймс.
— Неужели, миссис Далвуд? А кто просветил вас относительно нашего маленького набега на камбуз? Кто мог знать об этом, кроме Холлистера? Не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда Райновский институт получит от меня рапорт на моего офицера псионической связи. Они-то не трясутся перед адмиралами и их женскими эквивалентами.
— Вы закончили, мистер Граймс? — На щеках Комиссара играл румянец. Она даже стала похожа на живую женщину.
— В настоящий момент — да.