Трудные дети
Шрифт:
– Нет, не чеченка.
– На русскую не похожа.
– Папуля, - предупреждающе одернула Ксюша, красная как рак. Ей было неудобно и неуютно от моей лжи, но сама она ничего не могла сделать. Оксана всегда предпочитала оставаться в белых перчатках, сетуя на несправедливость мира. Удобно, когда грязные дела за тебя делают другие, а тебе лишь остается возмущаться и проповедовать любовь с добром.
– Пожалуйста...
– Что я сказал? Правда не похожа. Глаза вон какие...нерусские.
–
– с интересом разглядывала его двойной подбородок.
– Да потому что.
– А вы кудрявый.
За столом повисла тишина. Лишь Марат едва скрипнул зубами. А вот Ксюшин папаша заинтересованно приподнял бровь.
– И что?
– Я читала, что кудрявых славян не было.
Пауза. Занавес. Я труп. Неожиданно Георгий Саныч хлопнул себя по коленям и громко рассмеялся.
– Уела. Снимаю шляпу. Хорошая сестрица у тебя, даром что татарка.
Я уж было хотела спросить, почему стала татаркой, но побоялась за здоровье. Свое. Лишь улыбнулась и снова вцепилась в бокал.
Ксюшин папа от меня отстал, но переключился на Марата, подначивая того и так, и эдак. В ход шло все, и я видела, как Марат с едва слышным хрустом сжимает кулаки, отчего проступающие вены на мускулистых руках начинают надуваться. Хотя на лице и мускул не дрогнул.
– Жениться решили, значит, - щелкнул языком мужик.
– Быстро вы.
– Папа! Мы четыре с лишним года вместе, - возмутилась Оксана с улыбкой.
– Сколько тянуть?
– Тогда чего сейчас сподобились? Ты чего, беременная, что ли?
Мама Оксаны побледнела.
– Гоша!
– Что? Чего это сейчас они решились вдруг жениться?
– Потому что теперь я работаю и могу полностью обеспечивать Оксану, - медленно, растягивая слоги, спокойно произнес Марат.
– Я, в общем-то, только этого и ждал, зная, как вы любите дочь. И как для вас важен ее комфорт и спокойствие. А сейчас я уверен, что могу обеспечить ее всем, к чему Ксюша привыкла.
На сей раз Ксюша изменилась в лице, спрятав пылающие щеки.
Отец Оксаны хмыкнул, снова крякнул и кивком головы предложил Марату выйти. Как только мужчины покинули комнату, краля кинулась к матери, и обе про меня забыли.
– Мам, почему он так?
– чуть не плача, заныла Ксюша.
– Мы же с Маратом столько лет вместе...Что он?..
– Он волнуется, милая.
– О чем?
– Все-таки твой Марат...Золотце, мы родители. Мы волнуемся.
– Ну что он, мам?
– взвыла Ксюша.
– Я его люблю, понимаешь?
Тут я кашлянула, привлекая к себе внимание, и женщины поспешно взяли себя в руки, начав вежливую, ничего не значащую
Только когда закрылась дверь, я смогла облегченно выдохнуть. И через минуту почти срывала с себя колготки и юбку. Оксана лишь со стола убрала, не став мыть посуду, и ушла в свою комнату. Вместе с Маратом. Я поползла на кухню, надеясь хотя бы теперь поесть по-человечески.
Мне не понравились ее родители. Особенно отец. Для посла он слишком...как это слово...Я забыла. Но он слишком остро реагирует на другие национальности. В голову лез только Гитлер со своим фашизмом, но это было не совсем то. И меня, если честно, пренебрежение тучного мужика задело. Я не выглядела как девочка с улицы, как оборванка. Я хорошо и правильно говорила, я могла говорить на какие-то темы, и у меня были манеры. Так почему же на меня снова смотрели с пренебрежением? Как на говно? И не только на меня, и на Марата тоже. А самое забавное, что Оксана этого никогда не видела и дальше не увидит.
Через несколько минут на кухню зашел Марат, заставив меня замереть с надкусанным бутербродом во рту, палкой колбасы в одной руке и огурцом в другой. Парень тихо засмеялся.
– Диверсию совершаешь?
Я вытащила полуобгрызанный бутер.
– Жрать хочу. Пока они зыркали, кусок в горло не лез.
– Салат остался?
– темноту кухни осветил яркий свет холодильника. Марат разглядывал множество тарелок, прикрытых крышками.
– Саш!
– Внизу стоят. А Ксюха где?
– Спит.
– Уже?
– Переволновалась сильно.
Марат достал хлеб, салаты и холодное пюре. Подумав, потянулся за еще одной тарелкой - для меня. Я благодарно кивнула.
– Отчего же она, бедняжка, переволновалась? Это не ее с грязью весь вечер смешивали.
– Не злись.
– А я не хотела оставаться, - попеняла, внимательно наблюдая, как Марат накладывает мне в тарелку салат.
– Чего так мало? Еще положи.
– Обжора.
– У меня этот...стресс.
Парень ехидно фыркнул.
– Бедняжка.
Мы поболтали, слово за слово, ушли к другой теме, но вспоминать о неприятном ужине не хотелось. Тем не менее, я не могла не спросить:
– Ну а что вы решили?
– С кем?
– С ее отцом.
– Тебе так интересно?
– Надо же знать, зря или не зря я сегодня терпела все издевательства.
– Ах да, - пристыженным он не выглядел.
– Злополучное платье.
– Не увиливай. Что он сказал?