Трудовые будни барышни-попаданки 3
Шрифт:
— Слушаю, — сказала я, слегка поведя плечами. Чем же меня сейчас удивят?
— Во-первых, задумайтесь, кто вы, — начал дядя-котик, отхлебывая кофе. — Вы сообразительная, смелая, решительная женщина, расчетливая, как купецкая вдова, порывисто-великодушная, как Дон Кихот, и склонная к риску, как всякий другой странствующий рыцарь.
Что тут делать? Этот поток сравнений заставил меня улыбнуться. Дядя-котик продолжил.
— Не скрою, на моем пути встречались дамы, обладавшие этими качествами… по отдельности. Но мне впервые встретилась женщина, в которой все они соединились. И во-вторых, вы
Особый чиновник сделал паузу — пусть дама ответит на комплимент.
— Благодарю за столь приятное наблюдение, — надо же оправдать ожидания. — Ваши метафоры исчерпаны?
— Пока нет, — ответил собеседник, сделав паузу на маленький пирожок с луком. — Следующая метафора коснется вашего замечательного имения и текущего положения дел. Вы напоминаете мне изящный корабль, нередко используемый царственными лицами для оздоровительных морских прогулок. Ваш кораблик красив, богат и устойчив в штормах. Беда этого суденышка в том, что он вооружен лишь небольшой салютной пушкой, и, если из тумана или ночной мглы выскочит корсар, вы не избежите гибельного абордажа. Столь же опасна для вас и встреча с враждебно настроенным фрегатом. Плавать незнакомыми путями, не имея надежных средств защиты, опасно.
Я отставила чашку и несколько раз слегка ударила ладонью о ладонь: восхищена метафорическим красноречием, но считаю номер завершенным.
— Ваше нынешнее счастье, — продолжил дядя-котик, сделав вид, что не заметил моего жеста, — зиждется на ваших талантах и удаче, а это не самая надежная основа. С вашей стороны было бы разумно подвести под нее более основательный фундамент.
— И это вы? — спросила я, постаравшись, чтобы скепсис доминировал над любопытством. — По каким же причинам мне следует считать вас основательным фундаментом или надежным эскортным кораблем?
Ох, Мушка, втянулась в разговор. Цапаешь чертей за бока. Как бы потом не зацепиться.
— Да, все так. — Дядя-котик улыбнулся, отхлебнул кофе и продолжил спокойно и весомо: — Вы, несомненно, осведомлены о моем положении, но ваше знание, скорее, относится к относительно недавним временам. Я не говорю, что вы можете меня поздравить с новым чином, просто сами мои возможности существенно изменились.
Я взглянула вопросительно — интересно, слушаю.
— Как вы, наверное, поняли, наиболее примечательным событием этого года в губернии стал пожар Макарьевской ярмарки. Между прочим, насколько мне известно, вы стали его свидетельницей?
Взгляд на одну секунду стал жестче — так кошачья лапка цепляется за платье. Как, однако, мы информированы!
— Стала. Скажу больше: я обратила внимание на некоторую неслучайность произошедшего. Или без обиняков: ярмарку подожгли.
Вот тут гость взглянул с настоящей сладкой кошачьей улыбкой.
— Даже если и так, то неведомые злодеи, — в эту секунду улыбка стала еще улыбчивей, — проявили похвальное человеколюбие: ни одного погибшего на торжище. Но оставим само происшествие. Сейчас мой главный труд — перенос ярмарки в Нижний Новгород. Это долгожданное событие приветствуется в столичных верхах,
«Съешь кусок лимона и иди спать», — вспомнила я грубоватый анекдот — такое удовольствие расплылось на физиономии собеседника. А дядя-котик продолжал:
— Так что я вознесен колесом Фортуны. Вы знаете этот средневековый символ?
— Слышала, — ответила я так сухо, как только могла.
— Так вот, напомню об особенности этого предмета. Возвышение одной персоны обычно сопровождается падением другой. Так случилось и в этот раз. Другая, небезызвестная вам персона, приложила немало усилий, чтобы доказать искусственное происхождение пожара. Не преуспела в этом, зато потеряла единственное покровительство.
Вот оно как! Собраться, сжаться, не показать интерес.
— И вы ведь догадались, о ком идет речь? Да, это очень дельный офицер, опытный, умный и энергичный. Но как говорили древние, не мудр тот мудрец, кто для себя не мудр. А он проявил именно это свойство. Степан Антипыч, нижегородский губернатор, еще недавно благоволивший к данной персоне, велел написать: «Напомнить земскому исправнику Михаилу Орлову, что имел место быть ПОЖАР, а не поджог, как он продолжает утверждать». Очень неосмотрительно, очень немудро раздражать своих покровителей до той степени, что они велят писарю использовать большие буквы.
Я и на это просто промолчала. Честно говоря, все больше хотелось по-простому сходить на кухню за сковородкой. Простой пролетарской сковородкой. Чугунной. И вмазать этому котику промеж ушей со всей потомственной рабочей петроградской страстью. В жизни еще не чувствовала в себе настолько революционного духа.
Но Михаил-котик не догадывался о моих мыслях. Или догадывался, но предпочитал игнорировать. Только улыбнулся по-чеширски и ласково попросил:
— Да, кстати. Чтобы вы получили некоторое представление о моих возможностях и положении персоны, на покровительство которой вы возлагали надежды… Позвольте воспользоваться вашим альбомом. И чернильным прибором, если вас не затруднит.
Мне стало даже интересно, так что не затруднилась.
Дядя-котик сноровисто обмакнул перо, быстро написал.
— Взгляните, будьте любезны. Как видите, здесь не хватает лишь губернаторской подписи. Но вы вряд ли сомневаетесь, что мне не составит труда обзавестись такой же бумагой в канцелярии. И она будет подписана по первому моему пожеланию.
Я взглянула.
«Настоящим предписывается потомственному дворянину Михаилу Орлову пребывать по месту постоянного жительства, не покидая его без дозволения уездных властей».
Глава 26
Моего Мишу под домашний арест?! Без права съездить ко мне?! Да я сейчас без всякой сковородки! Оторву, переломаю, размечу на клочки!
Так. Не делать глупостей. Помнить о своем преимуществе: этот сукин кот не знает самого главного.
Впрочем, одну маленькую успокоительную глупость сделать можно.
Я обмакнула перо в чернильницу и нарисовала под текстом кривоватую улыбающуюся рожицу. Не без кляксы, это да. Зато быстро.
Особый чиновник, сбитый с величественного настроя, на секунду замер. А я сказала: