Трудовые будни барышни-попаданки 3
Шрифт:
— А ты — хорошо сохранила фигуру своей барышни, — с трудом ответил муж.
— Береги себя! — крикнула я со смехом, восторгом и тревогой одновременно, когда экипаж тронулся.
— И ты! — ответил еще не отдышавшийся дядя Миша. — Пожалуйста, осторожно, без… Ну, понимаешь. Мушка, до встречи!
— Дядя Миша — мой папенька? — спросила Лизонька, сидя у меня на руках и глядя вслед пылящей по дороге коляске.
— Он тебе понравился? — Я ушла пока от ответа. Рановато, а ребенку ведь не объяснишь, что это пока секрет. То есть объяснить-то
— Понравился. Пусть будет папа, — решительно кивнула девочка и завозилась, пытаясь слезть на пол.
Я отпустила ее играть и со вздохом вернулась к прозе жизни. Мечты мечтами, а у меня тут центрифуга заедает. Агафья аж с лица спала, чуть ли не ночует возле кузницы, добиваясь хороших зубчаток-шестерней. Да толку чуть.
Надо ее переключить на вальки, какие стояли у самой первой нашей стиральной машинки в квартире. Никаких трудностей, два деревянных вала, ручка — и крути себе белье между ними, расплющивай-выжимай. Конечно, дольше, чем с центрифугой, но зато ломаться нечему. И механизмы сложные не нужны.
А кроме того, припасуха все еще полным ходом идет. И я смотрю на нее уже не глазами женщины далекого будущего, для которой консервация с огорода — разновидность хобби и способ поесть повкуснее, «экологически чистых огурчиков».
За год я сполна уразумела, что даже лебеда в поле не должна пропасть зря. В частности, у меня в погребе три бочки с этой квашеной травой. И не хуже капусты будет!
Хлеб у нас нынче не уродился. А барские припасы — не только способ устроить по зиме дворянское раздолье с гостями, санными поездами от одного богатого дома до другого и пиром горой.
Это еще и хороший страховой взнос на случай чрезвычайной ситуации. Потому что нынешнее сельское хозяйство — это не столько прибыль, сколько способ выживания. И случиться может всякое.
Картошечка — дело хорошее. В будущем году, чую, сами селяне вскопают и засадят ею любой клочок земли. А кто посноровистее, так вовсе переймет способ «мешок с куста». Оно, конечно, пятидесяти килограммов с одной ботвы я не собрала. Но результат был все равно хорош — тот самый мешок всего с четырех кустов в опалубке.
В общем, надо про «Смирновскую» вспомнить. Ее, кажется, как раз из картофеля и приготавливали. Вот приедет Мишенька с разрешением от вышестоящих на брак, посоветуюсь.
Глава 22
Пару недель спустя я решила посетить Егорово, посмотреть, как идут дела, да и проведать «ссыльного» Алексейку.
Был конец сентября, дожди взяли недолгую паузу, и я ехала в коляске с открытым верхом, любуясь на свои, теперь уже внушительные владения. Поневоле вспоминала первую поездку год назад, когда я ехала не зная куда, да и, честно говоря, еще не поняла, кто я такая.
Сейчас же дорогой оглядывала старые и новые владения взглядом заправской хозяйки. Глаз был вооружен подзорной трубой. Вот после бури в роще несколько берез накренились. Взять на заметку, велеть срубить и доставить древесину зимним путем. А вот полянка, даже небольшое травяное поле, с которого не скосили траву. Немножко было бы, пять-шесть копешек, но не так и далеко, надо на следующий год отправить мужиков скосить. А здесь, уже на подъезде к Егорово, прохудилась изгородь, отделявшая пастбище от барской запашки. Надо восстановить еще в этом сезоне.
Трудовые успехи Алексея я увидела издали — высокий корпус из ошкуренных бревен, обработанных по моему наущению огнем. Бензиновую горелку я соорудила давно, поддувать мехами здесь и без меня умели. Вот и вышел смоленый брус, темный, будто лаковый, красивый в своей мрачности.
Крышу уже поставили и покрыли рубероидом. Я придирчиво осмотрела ее в подзорную трубу и восхитилась: ни одной трещины, ни одного рваного и кое-как слепленного фрагмента. Между тем в Голубках работнички считали «рогожерожу» особой ценностью и, боясь потенциального барского гнева, все равно покрывали крышу не из нового рулона, а «остаточками», кусками, скрепив их смолой. Лишь бы внизу барский взгляд не заметил. Алексейка, судя по всему, добился большей внушительности своих речей.
Внизу все было так же аккуратно и продуманно, насколько аккуратной может быть стройплощадка вообще. Проложены мостки — меньше осенней грязи попадет на новый дощатый пол, стоят корзины для стружки и мелких деревянных обломков. Уже прибывшие, но еще не запущенные машины стоят на бревенчатой платформе, укрыты рогожей да еще досками, а на досках — несколько скрепленных смолой кусков рубероида. Недавно были под открытым небом, вот для них и сделали надежную временную крышу. Для такого варианта использовать остаточки — не грех.
В порядке было все. Кроме самого Алексея Ивановича. Ладно, что похудел, ладно, что голова, перехваченная серой лентой, в опилках. Но на лице виднелись два внушительных фингала, а приглядевшись, разглядела и третий.
— Алексей Иванович, кто тебя так украсил? — спросила я, выслушав короткий производственный доклад.
— Да вот так… случилось… — неуверенно ответил Алексейка, взглянув почему-то в сторону. — А вот насчет льна, Эмма Марковна…
— Насчет льна — позже. Ты поведай, что с твоей физиономией приключилось.
— Барыня, не сердитесь на Лексея, он за меня вступился, — воскликнула подскочившая девица и рухнула на колени. — Это он от Митяйки-Ласкайки меня спас!
— Встань! — резко сказала я и, когда девчонка — да, по возрасту совсем девчонка — поднялась, обратилась к ней ласково: — Как тебя звать? И как Алексей Иваныч за тебя заступился?
Анютка, так звали девчонку, начала сбивчивый рассказ. Алексейка пару раз пытался ее остановить, но я не позволяла.
Уже скоро я начала безмолвно ругаться. Ругала, конечно, саму себя. Это же надо было так скрупулезно подсчитать в своем новом владении всех цыплят и смородиновые кусты и не заметить некоторых нюансов социальных отношений.