Трудовые будни Тёмных Властелинов
Шрифт:
— "Меня посетила абсолютная ясность" и "я теперь понимаю всё" — не эти ли фразы являются вечными спутниками безумия? — оскалился Старейшина. — Не глупи, Жао. Тебе отказала твоя способность к созданию ментальных слепков? Создай свой, взгляни на него, и ты сам прекрасно увидишь, что произошло — что сделали — с твоими ментальными каналами.
Как и следовало ожидать, особенного впечатления на отца увещевания родственника не произвели. Ижену показалось, что в какой-то момент в переполненных безумием оранжевых глазах промелькнуло сомнение, но оно истаяло. И это, пожалуй, к лучшему —
И что бы он попытался сделать с Иженом после этого.
Но — смысл думать? Этого в любом случае не произошло. Что неудивительно, ибо настоящее безумие лишено самокритики. Ижен, потративший годы и годы на штудирование демонических трактатов, посвящённых в том числе изучению разума, знал это, как аксиому. Самый первый признак истинно больного разума — отсутствие минимальной критики по отношению к своим действиям, ощущение той самой абсолютной ясности.
Если уж она кого посетила, то стоит ждать беды.
Отец взревел и бросился на родственника. Ижен тоже бросился, правда, осторожно и вполсилы. Он выжидал момент. Остальные драконы кружили на периферии, но вмешиваться не спешили: Тень Предвечной закручивалась вокруг них спиралью, создавая непроходимое препятствие, отравляя эти земли если не навсегда, то очень, очень надолго. Вокруг искрила энергия, грохот стоял нереальный, крошилась порода. Камни, срываясь, с гулом падали в ущелье.
Ижен уворачивался, танцевал в воздухе, прикрывался своими двойниками… он ждал момента — и он дождался.
Так вышло, что в гуще сражения отец повернулся к нему спиной.
И Ижен, разумеется, этим воспользовался.
Он так давно мечтал об этом моменте, так смаковал его, но на деле всё слилось в какой-то смазанный, мелькающий калейдоскоп. Горчила мерцающая зеленоватая кровь на языке, сокращались под зубами мышцы меж ударами крыльев, взвилась вокруг энергия, отгораживая их от остального мира…
И Жао Призрачный рухнул вниз.
Ижен на миг даже растерялся. Тут такое дело — отец был всегда, не так ли? Он тенью приходил в кошмары, его взгляд чудился порой даже спустя столетия, как воспоминание о боли, его смех звучал из тёмных углов на грани между сном и бодрствованием, заставляя горло сжиматься. Ижен предвкушал тот день, когда старый урод сдохнет (как, пожалуй, и всё его братья — это было единственное, что их по-родственному объединяло), но никогда на самом деле не верил, что этот день наступит. И вот… сейчас…
Ижен спикировал вниз, ощетинился проклятьями, намереваясь добить папочку. Он ждал, что в сердце будет торжество, но там почему-то не было ничего, кроме пустоты и свистящего ветра, а ещё — странного чувства, которому сложно подобрать название. Как будто… как будто нечто ломалось в нём, окончательно и бесповоротно.
"Брось это, Ижеени, — вкрадчиво сказал разум, отчего-то выбрав для этого голос Лаари. — К чему эти мелодраматические метания? Сожаления и сочувствие — это слабость. Слабые не выживают. Ты что, не хочешь жить? Твоя мечта у тебя под носом. Старые драконы потрепали его, Тень готова перейти к другому хозяину. Так иди же и возьми!"
Он стиснул зубы. Так и есть. Пойти и взять. Что может быть проще? Ускорившись, он приготовился нанести последний удар…
Но был отброшен выверенным силовым потоком, не причинившим ему особенного вреда, но временно дезориентировавшим.
Проморгавшись, Ижен увидел, как Призрачный Старейшина склонился над отцом. Грудь Жао была разворочена, крылья — переломаны.
— Это было тяжёлый путь, на котором ты столько блуждал вслепую, но теперь он окончен. Ты не смог справиться с тяжестью этого мира, не смог смириться с его жестокостью и сложностью. Понимаю. И провожаю тебя в другую дорогу, где ты будешь лёгким, весёлым и смешливым. Ты отправишься туда, где встретишься с парой, — сказал старый дракон спокойно. — И у вас будет одно на двоих Небо, полное свободы. Небо без войн и мелочных страстей. Прощай, потомок — твоё время здесь окончено. Тебя зовёт путь."
"Хорошо, — прошептал вдруг отец, на удивление измождённо, беспомощно глядя сквозь тучи и дым так, что Ижену казалось, что в глазах его отразились звёзды. — Я так устал..."
Несколько ударов сердца — и голова отца осталась лежать на выжженной земле. Отдельно от тела.
Всё было кончено.
Ижен смотрел. Он понимал, что упустил шанс забрать Тень Предвечной, что теперь она достанется Старейшине. И он вроде бы должен был злиться, но находил в себе силы только на странное, неуместное облегчение.
— Иди, ребёнок, — сказал Старейшина вдруг. — Бери, что хотел, пока не рассеялся дым.
— Что?.. — в последнее время Ижена постоянно шокировали.
— Кто-то в любом случае должен унаследовать это проклятье, — спокойно отозвался Старейшина. — Мне без надобности, а ты, кажется, хотел.
Ижен не понимал.
— Но почему тогда…
— Почему я не позволил тебе убить Жао? — как-то устало хмыкнул старый дракон. — Чтобы избавить тебя хоть от одного сожаления — коль уж не смог защитить от остальных.
— Я не стал бы сожалеть о его смерти! — взвился Ижен. — Ни одного проклятого мгновения!
— Стал бы, — вздохнул Старейшина. — Признаваясь себе в этом или нет, ты стал бы сожалеть. Не сейчас, но позже, когда ты взглянешь на это всё со стороны, когда попытаешься построить нормальную жизнь, этот момент стал бы якорем, что тащит назад.
— Вы переоцениваете мою совестливость, — отрезал Ижен.
— Да, именно потому, наверное, ты столь бурно это отрицаешь, — усмехнулся старый дракон. — Поторопись, мальчик.
И Ижен не нашёл, что возразить.
К тому моменту, как дым окончательно рассеялся, Тень Предвечной уже свернулась у Ижена под сердцем, греясь от тепла его жизни. Обычные драконы, кружившие над ущельем, взмыли повыше. Знатные, напротив, явно жаждали общения — ну кто бы, в общем-то, сомневался.
Ижен со Старейшиной приняли человеческую форму и ожидали внизу.
— Где есть возможность молчать — не открывай рта. Говорить буду я, — сказал Старейшина жёстко. — Как тебя зовут, мальчик? Ижэ?