Труды и дни мистера Норриса
Шрифт:
— Так-так-так, — воскликнул г-н Ван Хорн, — а вот и наши мальчики! И готов поспорить, голодны как волки! А мы, два старых пня, сидим тут взаперти и травим байки. Боже правый, а времени-то уже! Вы как хотите, а мне пора пить чай!
— Вам телеграмма, сэр, — раздался прямо за моей спиной голос коридорного. Я отступил немного в сторону, чтобы дать ему подойти к адресату: я никаких телеграмм ни от кого не ждал. Но нет — он протянул серебряный поднос именно мне. И на конверте стояло мое имя.
— А-га! — возопил
Я вскрыл конверт и развернул сложенный бланк телеграммы. В ней было всего три слова:
Пожалуйста немедленно возвращайтесь.
Я прочитал их несколько раз кряду. И улыбнулся.
— Как ни странно, — сказал я г-ну Ван Хорну, — вы оказались совершенно правы. И впрямь зовет.
Под телеграммой стояла подпись: «Людвиг».
Глава четырнадцатая
С Артуром определенно что-то случилось. В противном случае он при необходимости сам отправил бы мне телеграмму. И передряга, в которую он угодил и о которой я пока не имел ни малейшего представления, была каким-то образом связана с партией, поскольку под телеграммой стояла подпись Байера. Дальше — тупик. Дальше начиналась область предположений и вероятностей, столь же бесконечных и смутных, как поглотившая мой поезд ночная тьма. Лежа на верхней полке, я пытался уснуть и не мог. Толчки состава, стук колес попали в резонанс с возбужденными, тревожными ритмами сердца. Артур, Байер, Марго, Шмидт; я пытался сложить головоломку то так, то эдак, а то и вовсе кверх ногами. И так до самого утра.
В середине следующего дня, хотя мне казалось, что прошли годы и годы, я открыл запертую на английский замок дверь квартиры; ворвался к себе в комнату. В самой ее середине в самом удобном кресле дремала фройляйн Шрёдер. Она скинула тапочки и уютно угнездила ноги на маленьком табурете. Обычная ее манера, если кто-нибудь из постояльцев надолго уезжал. Все квартирные хозяйки видят один и тот же счастливый сон: что в квартире, кроме них, никто не живет.
Проснувшись и увидев меня в дверном проеме, она взвизгнула так, что, воскресни я из мертвых, более пронзительной ноты она бы все равно из себя не выжала:
— Герр Брэдшоу! Как вы меня напугали!
— Простите, фройляйн Шрёдер. Нет-нет, прошу вас, не вставайте. А где герр Норрис?
— Герр Норрис? — она еще не совсем проснулась. — Вот уж не знаю. Но он сказал, что вернется часам к семи.
— Он по-прежнему здесь живет?
— Ну конечно же, герр Брэдшоу. Что за вопрос! — фройляйн Шредер посмотрела на меня удивленно и встревоженно. — Ничего не случилось? А почему вы не предупредили меня, что вернетесь раньше? Я как раз на завтра наметила устроить у вас в комнате генеральную уборку.
— Да нет, ничего особенного не случилось. А здесь и так все в полном
— Вроде бы нет, — с каждой секундой выражение недоумения на лице у фройляйн Шрёдер становилось все более явным. — То есть если он и заболел, то мне об этом ничего говорить не стал, а дома его не бывает с утра и до позднего вечера. А что, он написал вам, что ему нездоровится?
— Да нет, ничего такого он не писал… вот только… в общем, когда я уезжал, мне показалось, что какой-то он слишком бледный. А мне никто не звонил — не просили чего-нибудь передать?
— Ничего такого, герр Брэдшоу. Вы же помните, что сами сказали всем своим ученикам, что вас не будет вплоть до Нового года.
— Да-да, конечно.
Я подошел к окну и выглянул на пустую промозглую улицу. Впрочем, не так чтобы совсем пустую. На углу стоял невысокого роста человек в застегнутом под самое горло пальто и в фетровой шляпе. Время от времени он тихо прохаживался туда-сюда, сложив за спиной руки, так, словно ждал к назначенному часу девушку.
— Согреть вам воды? — тактично спросила фройляйн Шрёдер. Я мельком взглянул на себя в зеркало. Усталый, грязный и небритый.
— Благодарю вас, — я улыбнулся в ответ, — пока не стоит. Сперва я должен уладить одно дело. Вернусь примерно через час. Вот если бы вы были так любезны и согрели к этому времени ванну…
— Да, Людвиг на месте, — сказали мне барышни в большой передней комнате Байеровой штаб-квартиры на Вильгельмштрассе. — Входите, входите, он там.
Увидев меня, Байер, казалось, ничуть не удивился. Он поднял голову от заваленного бумагами стола и улыбнулся мне навстречу:
— А, вот и вы, мистер Брэдшоу! Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, отдохнули неплохо?
Я улыбнулся:
— Ну, я только было начал…
— Как тут же получили мою телеграмму? Не держите на меня зла — без этого, к сожалению, было никак не обойтись.
Байер помолчал, задумчиво посмотрел на меня, потом продолжил:
— Боюсь, то, что я вам сейчас скажу, не доставит вам ровным счетом никакого удовольствия, мистер Брэдшоу. Но было бы неправильно и дальше держать вас в неведении относительно истинного положения вещей.
Я услышал, как где-то в комнате тикают часы; казалось, вокруг сгустилась мертвая тишина. Сердце только что не выпрыгивало у меня из груди. Мне кажется, я уже тогда наполовину догадался, о чем пойдет речь.
— Вы ездили в Швейцарию, — продолжил Байер, — с неким бароном Прегницем?
— Да. Именно, — я облизнул ни с того ни с сего пересохшие губы.
— А теперь я задам вам вопрос, после которого вам может показаться, что я беру на себя смелость лезть в вашу личную жизнь. Пожалуйста, не обижайтесь. Если вам не захочется отвечать на него, можете не отвечать, договорились?