Труды по античной истории
Шрифт:
Такое ограничение обусловлено тем, что в данных частях своего труда Фукидид так или иначе базировался на исторической традиции, в то время как при описании современных ему событий сведения он получал из первых или вторых рук и, таким образом, сам был основоположником исторической традиции.
Эта источниковедческая работа предпринимается по следующему плану: при помощи анализа места и назначения того или иного экскурса в труде Фукидида и его внутренней структуры мы устанавливаем политические причины включения его в произведение и характер и особенности тех прототипов и принципиальных источников, которым следовал в каждом случае Фукидид. Этот анализ дает возможность поставить вопрос о конкретных источниках Фукидида и степени их использования, который решается в заключение настоящей работы.
Глава вторая
Место в композиции и внутреннее строение экскурсов
Экскурсы, которые предстоит нам рассмотреть, как по своей тематике, так и тем отрезкам времени, которые они фиксируют, могут быть разделены на две группы, которые мы условно назовем большими экскурсами и малыми экскурсами.
К первой группе относятся так называемые «Археология» (I, 1–21), «Пентаконтаэтия» (I, 89–118, 2) и экскурс в древнейшую историю Аттики с сообщением об аттическом синойкизме. Они содержат повествования о целом ряде событий, относящихся к различному времени, причем ни одно из этих событий не занимает в экскурсе центрального или доминирующего положения. Таким образом, каждый очерк посвящен большому периоду времени в целом.
Во вторую группу входят экскурсы о Килоне и тираноубийцах, которые наоборот посвящаются одному, выделенному особо событию. Их хронологическая протяженность весьма мала.
Предмет настоящей главы заключается в анализе места экскурсов первой группы в труде Фукидида, то есть тех целей, которым служит их включение в повествование а следовательно, непосредственных причин его и тех приемов, которые использовал для этого Фукидид,
§ 1. Археология
Настоящий экскурс следует непосредственно за кратким вступлением и вводится Фукидидом для обоснования того факта, что война, историю которой он излагает, является … , то есть значительной и самой достойной описания (I, 1, 1), а также того, что до этой войны «не случалось ничего значительного ни в отношении войн, ни в отношении чего-либо другого» (I, 1, 2). Эти положения мы назовем предваряющим тезисом «Археологии». Экскурс посвящен истории Эллады с древнейших времен, как полагает Фукидид [122] , вплоть до событий так называемой Пентаконтаэтии, то есть до создания Афинами единого флота и учреждения фороса (I, 19), сообщением о чем заканчивается основная часть экскурса. Следующие две главы представляют собой по сути дела источниковедческие замечания к тексту, так как они посвящены критике и обоснованию свидетельств, положенных в основу изложения. Цель этих замечаний – подчеркнуть источниковедческую концепцию Фукидида (в какой степени он следует этой концепции, мы увидим в ходе изложения), заключающуюся, во-первых, в констатации недостоверности устной традиции, а во-вторых, в указании на нецелесообразность использования при реконструкции древнейшей истории произведений поэтов и рассказов тех авторов, которых Фукидид называет (I, 21, 1), так как они преувеличивают и приукрашивают события и заботятся не об истине, а о впечатлении, благоприятном для слуха.
122
Вопрос о том, что понимает Фукидид под древнейшей эпохой, то есть до какого времени простирается вглубь его реконструкция прошлого, разрешается различно. См. исторический анализ «Археологии» в следующих работах: Gomme A.W. A historical Commentary on Thucydides. Vol. 1. Oxford, 1945; T"aubler E. Die Arhaeologie des Thukydides. Leipzig, 1927; Erbse H. "Uber das Prooimion (I, 1–23) des Thukydideischen Geschichtswerkes // Rheinisches Museum f"ur Philologie. Bd. 113. 1970. S. 43–69. См. также: Chernick S. Historical manipulation in Thucydides // Historia. Bd. 19. 1970. S. 126–130. Фукидид восстанавливает историческое прошлое на основе манипулирования различными свидетельствами (, , ), имеющими самое разное по времени происхождение; он располагает их в том порядке, в котором подсказывает ему это сделать здравый смысл и практика генеалогических сочинений, что делает риторический элемент преобладающим в композиции экскурса. В результате свидетельства, относящиеся к более ранним эпохам, в хронологии Фукидида помещаются позднее, чем свидетельства, имеющие позднейшее происхождение. По справедливому замечанию А.К.Бергера, в некоторых случаях Фукидид переносит в реконструируемое им прошлое социальную практику второй половины V века (см.: Бергер А.К. Политическая мысль древнегреческой демократии. М., 1966. С. 266–267). Таков, например, рассказ о морском могуществе Миноса и его власти над другими городами, доходах и т. д. Поэтому при использовании этого экскурса в качестве исторического источника необходимо прежде всего установить, каково происхождение того или иного свидетельства, а вслед за этим датировать ту основу, на базе которой оно сделано. В этой связи, бесспорно, неправ Дж. Томсон, который заявляет, что в «Археологии» Фукидид показал себя первоклассным историком-материалистом, и в параграфе, характеризующем первобытнообщинный строй в Греции в эпоху его разложения, без всякого комментария помещает выдержки из Фукидида, которые он считает абсолютной истиной (Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества: Доисторический эгейский мир. М., 1958. С. 349–351). Исторические реалии позволяют Фукидиду восстановить некоторые черты эпохи не раньше дорийского переселения; в этом отношении, безусловно, прав Э.Тойблер. Вместе с тем материалы, заимствованные из эпических произведений и мифографической литературы, представляют свидетельства более ранние. В целом «Археология» – произведение не столько историческое, сколько историософское; здесь можно отметить некоторые общие черты с экскурсами в древнейшее прошлое у Платона, например, с рассуждением о в «Критии» (110а). «Археология» написана по единой схеме, которая направляет все ее содержание, поэтому в ней проявляется известный педантизм Фукидида, который, например, заявляет, что Минос был из тех, кто (I, 4), в то время как Геродот, не стремящийся к созданию какой-либо исторической схемы, замечает, с гораздо большими на то основаниями, (III, 112). По мнению У.Виламовица, у Геродота картина древнейшей истории нарисована вернее, чем у Фукидида (Wilamowitz-M"ollendorff U. Panionion. Sitzungsberichte der K"oniglich Preussischen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, Sitzung 18. Januar 1906. S. 38–59, см.: S. 49. Geschichte der Griechische Literatur, Herodotos). А.У.Гомм указывал по этому поводу на недооценку Фукидида у Виламовица, но вместе с тем в другом месте (HC. Vol. I. P. 135–136) дал блестящее объяснение по поводу возможного сопоставления Фукидида и Геродота: Фукидид не занимался собиранием новых свидетельств, он использовал те, которые были в наличии, а сам экскурс должен был служить лишь пояснением к истории Пелопоннесской войны и не рассматриваться как самостоятельное сочинение о древнейшем прошлом. Геродот же писал историю вообще и собирал самый разнообразный материал, в силу чего его труд в разных местах и без системы содержит разнообразный материал по этому поводу.
Этому Фукидид противопоставляет свое изложение событий, восстановленное на (основании наиболее очевидных источников; I, 21, 1), которые кладутся им в основу изложения [123] . Однако эта источниковедческая концепция полностью укладывается в известное замечание Гекатея: , , (я пишу это, как мне кажется, есть в действительности, поскольку рассказы эллинов многочисленны и смешны, как мне это представляется; FHG, 332). (I, 20, 5) у Фукидида, как это убедительно доказано у В.Нестле [124] , обусловлен его софистической образованностью [125] , ею же, безусловно, объясняется отрицательное отношение к своим предшественникам и потенциальным источникам, весьма похожее на релятивизм софистов [126] . Вместе с тем, как убедительно показал А.Ф.Лосев, сущность этого релятивизма заключается в стремлении «к максимально разностороннему переживанию жизни и к максимально разностороннему ее использованию» [127] . По мнению А.Ф.Лосева, софистическая философия заключается не столько в отмене старых схем, сколько в заполнении их разнообразным новым материалом [128] . Именно это происходит с Фукидидом: он заимствует источниковедческую концепцию у Гекатея и насыщает ее содержанием, обусловленным его софистической культурой [129] .
123
А.О.Угянский обратил внимание на тот факт, что Фукидид всякий раз указывает на то, что он пользуется самыми достоверными источниками, которые вместе с тем никому кроме него неизвестны: «Тайные источники, найденные в Пелопоннесе, о которых больше никто не знал ни прежде, ни после Фукидида, да и он сам поименно никак не мог их назвать в своей истории» (Угянский А.О. Цит. соч. С. 54). Угянский приходит к выводу, что ссылка на такие источники есть не проявление тщательного их отбора, а своеобразный риторический прием.
124
Nestle W. Thukydides und die Sophistik // Neue Jahrb"ucher f"ur das klassische Altertum. Bd. 33. 1914.
125
Так, например, сочинение Антифонта называлось «Истины», то есть .
126
Ср. так называемые «Ниспровергающие речи» Протагора.
127
Лосев А.Ф. История античной эстетики. Т. 2: Софисты, Сократ, Платон. М., 1969. С. 25.
128
См. там же о мифологических штудиях софистов (с. 27–29).
129
В этой связи имеет смысл отметить блестящую характеристику софистики как греческого Просвещения, которую дает там же А.Ф.Лосев (с. 13).
Экскурс у Фукидида составлен в значительной степени на основании мифологического материала и эпических поэм [130] , вследствие чего он носит ряд черт, присущих «генеалогиям» у логографов. Так, например, следуя Гекатею, Акусилаю и Гелланику, Фукидид начинает свое повествование, в сущности, с Девкалиона (Thuc. I, 3, 2 и FHG 334, 10). Значительное место занимает история талассократии Миноса (I, 4; 8, 2), Троянская война (I, 8, 4–9; 9, 3–12, 1) и события архаической истории Эллады. Черты «генеалогий» ярко проявляются в том, что события, которые восстанавливает Фукидид, он, прежде всего, разделяет на предыдущие и последующие. В изложении этих событий он постоянно опирается на генеалогии мифических героев. Как сообщает Суда (s. v. ), среди названий, которые носило сочинение Ферекида, была . Это название вполне могло быть использовано схолиастом Фукидида при комментировании соответствующей части его труда. Вторым свидетельством относительно происхождения методов Фукидида может служить пассаж у Страбона, который сообщает следующее: «Ксанф Лидийский говорит, что при Артаксерксе была большая засуха, в результате чего высохли реки, озера и колодцы, так как он сам видел во многих местах далеко от моря камни, похожие на раковины и гребни, отпечатки больших раковин, а кроме того соленые озера в Армении, в области Маттиэнов и в Нижней Фригии, отчего он полагает, что эти равнины были морем». Аналогичен сообщению Ксанфа фрагмент Гелланика о вторжении Амазонок в Аттику, в котором он сообщает, что свидетельством того, что Амазонки занимали Акрополь, являются «названия многих мест и могил убитых» (Jacoby. 167; Plut. Thes. 21, 1–3). Посылка, из которой исходит Ксанф, явно ошибочна, в ней повинна какая-то местная традиция, усвоенная этим логографом, вместе с тем к выводу он пришел правильному и, в устах Ксанфа, замечательному. В обоих приведенных нами случаях налицо использование географических и исторических реалий при реконструкции прошлого – метода, характерного для Фукидида [131] .
130
Gomme A.W. The Greek attitude to poetry and history. Berkeley; Los-Angeles, 1954, а также комментарии Н.И.Новосадского в его лекциях.
131
В.П.Бузескул понимает этот метод как открытие Фукидида – Бузескул В.П. Введение в историю Греции. Пг., 1915. С. 90–91.
Несколько иной смысл имеет следующий фрагмент Гекатея: «относительно Пелопоннеса… ибо до Эллинов на нем жили варвары. Да и почти вся Еллада в древности имела первоначальное население варваров» (356 из VII. P. 494, `o ), – который можно сопоставить с сообщениями Фукидида о том, что сначала не было разделения на эллинов и варваров (I, 3, 3), а эллинский образ жизни в древности походил на современный варварский (I, 6, 6: `o `o `o ). Кроме того, что между этими пассажами Гекатея и Фукидида можно допустить непосредственную связь, ясен тот факт, что во фрагменте Гекатея наличествует сравнительно-исторический метод. Реализация мифа, на которую обычно указывают применительно к Гекатею (сравн. FHG. 341, 346) – метод, от которого, как известно, отказался Фукидид [132] , – у самих логографов принимает форму, развитую Фукидидом. Ксанф сообщает, что обычай класть камешки на дороге у Гермеона появился после убийства Аргоса, ввиду того, что боги клали камешки в знак его оправдания (fr. 24, Etym. Magn.). В основе своей этот текст является комментарием к мифу, с другой стороны – это объяснение ритуала при помощи мифа, что в сочетании двух этих компонентов становится объяснением мифа из ритуала. Последнее вытекает из текста Ксанфа и его структуры, но, конечно, не могло быть сформулировано им. Это уже софистический этап развития этого метода, сформировавшегося тем не менее в генеалогической литературе. Другим, более ярким, примером является текст Гелланика, который использует мифы об Арее и Галлиротие, Кефале, Дедале и Оресте для восстановления норм, согласно которым проходил суд ареопага (FHG. 69, 82) [133] . У Фукидида примерами этого метода, наличествующего, безусловно, в более развитой форме, являются заключение о том, что в древности все эллины носили оружие, на основании того, что в его время так делали локры, этолийцы и акарианы (I, 5, 3), сообщение о строительстве городов вдали от берега моря (I, 7) и о карийских погребениях на Делосе (I, 8, 1). Последнее является прямой параллелью с сообщениями Гелланика о могилах на Акрополе и амазонках, цитированное выше.
132
См. об этом: Лурье С.Я. Очерки по истории античной науки. М.; Л., 1947. С. 52.
133
В сущности, метод рационализации мифа нельзя считать основным методом логографов. Гекатей и другие писатели его времени в большей степени стремились выделить из мифа исторический факт, то есть вычленить его исторический смысл, в то время как методика рационализации мифа в большей степени характерна для Диодора, который, не понимая сущности многих мифов, как человек, принадлежавший к принципиально другой эпохе, пытался объяснить их, рационализуя саму ситуацию мифа.
Наконец, небезынтересно сопоставить некоторые особенности повествования у Фукидида с текстами Акусилая, большинство свидетельств о котором говорят о широком использовании им материала, заимствованного у Гесиода (fr. 1, Plato. Symp. 178b; fr. 3. Schol. Hesiod. Theogon. 870, p. 269a; fr. 4, Schol. Nicandri Theriac. V, II pb). Вследствие этого Климент Александрийский заметил однажды, что Акусилай попросту переложил в прозу Гесиода (Clem. Alex. Stom. VI, 629a), с чем, однако, не вполне согласуется мнение Иосифа Флавия, сообщающего, что Акусилай исправлял Гесиода (Jn. Ap. 1034). Эти свидетельства интересны в той связи, что целый ряд пассажей «Археологии» у Фукидида насыщен эпическим материалом, в нескольких случаях дословно заимствованным из Гомера (см. гл. 4, § 2). Обращает на себя внимание то, что эти заимствования Фукидид не считает нужным скрывать.
Приведем некоторые примеры из Акусилая: `o… , , , ' , (12: от Ниобы и Зевса… родился мальчик Аргос, как сообщает Акусилай, и Пеласг, по которому жители Пелопоннеса называются пеласгами. Гесиод же сообщает, что Пеласг был автохтоном), или же: … … (Joseph Ant. Jud. I 108.: Гесиод и Акусилай рассказывают, что древние люди жили тысячу лет). Именно таким образом Фукидид повествует о численности и размерах кораблей беотийцев и Филоктета (I, 10, 4), что, как он сам указывает, повествуется (ср. Hom. Il. , 509–510; 717–720). Из эпоса Фукидидом заимствуются многие другие как исторические и мифографические данные, как, например, сообщение о киклопах и лестригонах (V, 2, 1). Надо упомянуть, что среди фрагментов Акусилая (Harpocr. Fr. 31) имеется сообщение о Гомеридах как о роде на Хиосе , которое легко сопоставляется с цитатой из гимна Аполлону у Фукидида (III, 104, 5) и его обращению к гомеровской теме. В целом отношение Фукидида к Гомеру может быть охарактеризовано теми же двумя замечаниями, которые сделали применительно к Акусилаю и Гесиоду Климент и Иосиф Флавий. Фукидид передает, более или менее точно, гомеровский материал, вместе с тем он нередко исправляет Гомера (ср.: I, 10, 4). Древние критики также в какой-то мере находили возможным сопоставлять Акусилая и Фукидида: по сообщению Суды Сабин прокомментировал сочинения Фукидида и Акусилая в одном труде.
Приведенные нами свидетельства позволяют утверждать, что историческая методика Фукидида в большой степени связана с методами повествования о прошлом, характерными для перечисленных нами логографов, у которых в той или иной степени наличествует большинство черт, отличающих исследовательский метод Фукидида. С другой стороны, литературный стиль [134] , который придал труду Фукидида «архаическую догеродотовскую внешность», по выражению С.Я.Лурье [135] . Его краткость и насыщенность вытекают непосредственно из повествовательного стиля логографов. Как и последние, Фукидид, согласно известной формулировке Цицерона, полагал «unam dicendi laudem… esse brevitatem» (Cic. De Or. 11, 53). Этот стиль прямо противоположен стилю Геродота, его предшественника Харона из Лампсака и в какой-то мере Ксанфа, повествование у которых, во-первых, развивалось по тематическому принципу, в то время как и Фукидид, и Гекатей, Ферекид, Акусилай и Гелланик строго следовали хронологическому принципу, а во-вторых, состояло из так называемых логосов и новелл, заимствованных из устной традиции [136] , то есть из опять-таки тематически соединенных элементов, тогда как Фукидид и названные вместе с ним логографы строили повествование на основе последовательности событий и придерживались временного членения [137] . Таким образом, как исторический метод, так и литературный стиль Фукидида в «Археологии» и его композиционные принципы дают возможность говорить о том, что Фукидид не является изолированной или неожиданной фигурой в греческой историографии. Мы видим, что он строго следовал уже сложившимся и применявшимся до него методам и литературным прототипам [138] .
134
См.: Finley J.H. The Origins of Thucydides’ Style // Harvard Studies in Classical Philology. N 50. 1939. P. 35–84, а также: Жебелёв С.А. Творчество Фукидида //Фукидид. История. Т. 2. М., 1915. С. 71–77.
135
Лурье С.Я. Цит. соч. С. 300.
136
Впервые этот вопрос был затронут в небольшом исследовании В.П.Клингера «Сказочные мотивы в истории Геродота» (Киев, 1903); блестящая его разработка представлена в цитированной книге А.И.Доватура.
137
Представляет несомненный интерес сопоставление стилей Геродота и Фукидида, содержащееся у Квинтилиана (, 1, 73): Densus et brevis et semper instans sibi Thucydides, dulcis et candidus et fusus Herodotus; ille concitatis hic remissis affectibus melior, ille concionibus hic sermonibus, ille vi hic voluptate. Эта характеристика представляет интерес и в том смысле, что новая наука, в сущности, не вышла за ее рамки в определении стилей этих писателей, вместе с тем вряд ли можно сопоставить их точнее и лаконичнее.
138
Мы ограничиваем наш анализ «Археологии», в сущности, последней проблемой. Общий анализ этого экскурса см. у А.У.Гомма, в цитируемых работах О.Тейблера, Х.Эрбзе и др.