Труды по античной истории
Шрифт:
§ 2. Пентаконтаэтия
Экскурс помещается после изложения причин и поводов Пелопоннесской войны (I, 23–58) для того, чтобы уяснить причины усиления (в первую очередь морского) Афин, как сообщает Фукидид в начале экскурса. Это положение можно рассматривать как предваряющий тезис «Пентаконтаэтии». Экскурс посвящается истории Афин и Спарты.
(I, 118, 2; примерно за пятьдесят лет в промежутке между уходом Ксеркса и началом этой войны). Выражение было избрано схолиастом для обозначения всего экскурса. Эти годы характеризуются у Фукидида тем, что за этот срок (ibidem), то есть установили самую сильную власть и сами весьма продвинулись в силе… В связи с такой постановкой вопроса в целом «Пентаконтаэтия» не представляет собой систематической истории этого периода, как, например, изложенная согласно Эфору [139] история Пятидесятилетия у Диодора (Diod. Sic. XI, 37 – XII, 28), а является кратким очерком (всего 29 глав), касающимся нарастания конфликта между Афинами и Спартой и усилением морского могущества Афин как основной причины этого, то есть по существу всего одной темы.
139
Об этом см.: Barber G.L. The historian Ephorus. Cambridge, 1935. P. 115 sqq. and notes. Мы не стремимся восстановить историю Пентаконтаэтии, руководствуясь Фукидидом. Это весьма успешно проделано А.У.Гоммом в первом томе его исследования; непревзойденное до сих пор изложение истории Пятидесятилетия в целом см. у Г.Бузольта (Busolt G. Bd. 1. Teil 2: Pentakontaetia). Детальное сопоставление текстов Диодора и Фукидида проведено в исследовании
Экскурс делится на три части: собственно очерк событий Пятидесятилетия (I, 98–118, 2), рассказ о строительстве длинных стен в Афинах и Фемистокле (I, 89, 3–93), помещенный после краткого вступления, и рассказ о Павсании (I, 94–95), который связывается с предыдущим при помощи замечания о включении экскурса в историю войны и причинах этого и сообщения о создании Делосского союза (I, 96–97). Очерки о Фемистокле и Павсании включаются в композицию экскурса для постановки вопроса об антагонизме Афин и Спарты. От сопоставления афинской и спартанской личностей Фукидид переходит к сопоставлению самих полисов; вместе с тем рассказы об этих двух политических деятелях не исчерпываются границами настоящего экскурса, в котором помещены только первые части очерков о них. Несколько позднее помещено завершение рассказа о Павсании (I, 128, 3–134) и о Фемистокле (I, 135–138). При рассмотрении приемов, при помощи которых эти рассказы всякий раз включаются в повествование, обращает на себя внимание тот факт, что к тексту они присоединяются механически, а их стиль и подробность изложения с ярко видным биографическим интересом [140] указывает на то, что они являются своего рода неорганичным элементом в экскурсе. Л.Квиклинский указывал, что первая половина экскурса с этими биографическими очерками (I, 89–97) написана в самом начале работы Фукидида, а I, 98–118, 2 – в конце его работы [141] . На позднее происхождение этих глав указывал в специальной статье У.Виламовиц [142] . Немецкий историк Зеек [143] полагал, что вся «Пентаконтаэтия» написана Фукидидом в его юности. Наконец, А.У.Гомм [144] противопоставлял точке зрения последнего концепцию разновременного происхождения очерка (I, 89–118, 2), весьма убедительно обоснованную Л.Квиклинским и У.Виламовицем. Вместе с тем раннее происхождение биографических частей экскурса, на котором настаивал Зеек, сомнению не подлежит.
140
Биографический интерес у Фукидида анализируется в книге: Westlake H.D. Individuals in Thucydides. Cambridge, 1968. По мнению Вестлейка, Фукидид постоянно стремится к сопоставлению афинских политических деятелей со спартанскими, а также тех и других в отдельности между собой, и подбирает биографические факты с точки зрения их параллельности. См. также рецензию на эту книгу: EOS, LX, 1972, 1; R.Turasiewicz. Обращают на себя внимание также биографические очерки об Антифонте и Ферамене (VIII, 68).
141
'Cwikli'nski L. Quaestiones de tempore quo Thucydides priorem historiae suae partem composuerit. B., 1873. P. 29.
142
Wilamowitz-M"ollendorff U. Hermes. Bd. 20.
143
Seeck O. Quellenstudien zu des Aristoteles Verfassungsgeschichte Athens // Klio. 1904. Bd. 4. S. 294.
144
Gomme A.W. Vol. 1. P. 294 sqq.; на c. 361–413 автор восстанавливает историю Пятидесятилетия и хронологию этого периода.
Рассматривая биографические части экскурса, мы приходим к следующим выводам: при соединении первых и вторых частей этих рассказов (I, 89, 3–93 и 135–138; I, 94–95 и 128, 3–134) образуются два приблизительно одинаковых по размерам биографических очерка, отличающихся всеми типичными чертами жизнеописания (последняя фраза, находящаяся в очерке о Фемистокле, при этом автоматически перемещается в конец обоих рассказов).
Ф.Лео [145] , А. фон Месс [146] , а вслед за ними – большинство исследователей вплоть до настоящего времени рассматривают биографию как эллинистический жанр, развитие которого обусловил интерес к личности, наметившийся в греческой культуре с Исокра-та. Эллинизм обусловил расцвет биографии в противовес другим жанрам; вместе с тем ее зарождение произошло гораздо раньше.
145
Leo F. Die griechicsh-r"omische Biographie nach ihrer literarischen Form. Leipzig, 1901.
146
Mess A. Die Anf"ange der Biographie und der psychologischen Geschichtsschreibung in der griechischen Literatur // Rheinisches Museum f"ur Philologie. Bd. 70. 1915. S. 337–357; Bd. 71. 1916. S. 79–101.
Диоген Лаэртский сообщает о биографии Эмпедокла, написанной Ксанфом (Diog. Laert. Vit. Emped. VIII, 63) , а ряд фрагментов из Гелланика (см. приложение, фр. 29), что он интересовался биографией Андокида и написал ее либо как отдельное произведение, либо включил в один из больших своих трудов. Этой написанной Геллаником биографией пользовался Плутарх при написании биографии Андокида (Plut.
Vita Xor. 834b). Вряд ли, таким образом, можно сомневаться в существовании биографии как формы литературного или исторического повествования в V веке. Кроме того, у Плутарха содержится свидетельство, имеющее непосредственное отношение к анализируемым очеркам, в котором сообщается, что … изображал и Гелланик, вместе с тем, в отличие от Плутарха он сопоставлял в них ' , то есть , а не ' , то есть или , как это делал Плутарх. (In Zex. Plut. apud Wittenbach. Bd. 1. S. XLIII.)
Это сообщение, принадлежащее Плутарху или его комментатору, дает возможность с полным основанием рассматривать рассказы о Фемистокле и Павсании как своего рода параллельные жизнеописания, созданные, возможно, под влиянием аналогичных сочинений Гелланика [147] . Первые части этих очерков (I, 89–95), представляющие собой большую часть того, что обычно называется экскурсом о Пятидесятилетии, как по стилю, так и по принципам отбора материала, резко отличаются от последующей и, по сути дела, основной части экскурса (I, 98–118, 2), выдержанной в сухом, документальном и необычайно кратком стиле. С другой стороны, вторые части биографических рассказов (I, 128, 2–138) включены в повествование почти вне логической связи с предшествующим и последующим материалом, то есть с рассказом о взаимных обвинениях афинян и лакедемонян в кощунствах (I, 126–128, 1) и о переговорах между ними по этому поводу (I, 139). Логическая связь здесь носит сугубо внешний характер. Вопрос об Алкмеонидовой скверне мог быть поднят не раньше 462 года, то есть в то время, когда Перикл сделался реальной политической фигурой (на самом деле этот вопрос был поднят гораздо позднее). Вместе с тем Павсаний был мертв уже в 470 году, и таким образом вопрос о его смерти был давно исчерпан. Наконец, даже если принять внешнюю логику Фукидида, то включение в повествование большого рассказа о жизни Павсания в изгнании и о Фемистокле остается неоправданным; в связи с обсуждаемым им вопросом его должна была интересовать только смерть Павсания. Таким образом, есть все основания предположить, что эти материалы были включены Фукидидом в свой труд только в силу того, что они имелись у него под руками, то есть были написаны раньше в качестве отдельного произведения – парной биографии Фемистокла и Павсания, поскольку невероятно, что «История войны» была литературным дебютом Фукидида [148] .
147
Параллелизму, наблюдающемуся в двух этих очерках, посвящена небольшая работа В.Эренберга «Pausanias und Thucydides» в сборнике Menschen die Geschichte machten: Viertausend Jahre Weltgeschichte in Zeit- und Lebensbildern. Wien, 1931. Bd. 1. S. 51 sqq. (автор здесь, однако, ограничивается общими замечаниями об особенностях структуры экскурса) и новая работа Rhodes P.J. Thucydides on Pausanias and Themistocles // Historia. Bd. 19. 1970. S. 387–400, в которой этот параллелизм рассматривается как своеобразное введение в историю параллелизма Афин и Спарты. Эта точка зрения интересна в том отношении, что она дает возможность рассматривать эти очерки на фоне всего труда, но вместе с тем отличается некоторой надуманностью, поэтому мы будем говорить об этом явлении более осторожно и рассматривать параллельность как характеристику данного очерка, но не всего труда Фукидида. Наконец, для того чтобы рассматривать этот очерк как «эпиграф к параллельной истории Афин и Спарты», надо знать время включения его в труд, что П.Родес упускает из виду, и объяснить, почему в таком случае Фукидид решил разделить его на две помещенные в разные места части, что затрудняет его понимание, в особенности такое, о каком говорит Родес.
148
'Cwikli'nski L. Op. cit. S. 18.
Каково было начало биографии Фемистокла, неясно: оно не вошло в окончательный текст, начинающийся с рассказа о постройке длинных стен. Начало биографии Павсания характерно для биографического жанра: `o (Павсаний, сын Клеомброта, из Лаке-демона, полководец эллинов, был послан с восьмью кораблями из Пелопоннеса, I, 94, 1). Фемистокл в первой части биографии обрисован самыми положительными чертами. Его дипломатическая предприимчивость направлена исключительно на пользу Афин, а сам он … (то есть первый отважился сказать, что необходимо заняться морем и тогда же положил начало этому, I, 93, 4). Павсаний, наоборот, в первой части наделен сугубо отрицательными чертами. Он несправедлив (ему присуща , I, 94, 1) и его … (командование казалось в большей степени похожим на тиранию, ibidem), что было, конечно, традиционным обвинением для афинского читателя; кроме того, он обладает (I, 94, 3), то есть наделен симпатиями к персам. Во вторых частях биографий и Фемистокл и Павсаний оказываются в одинаковых положениях: они вступают в отношения с персами и непосредственно с Ксерксом, преследуются своими государствами и, наконец, погибают. В обеих биографиях фигурируют письма (Павсаний пишет Ксерксу, I, 126, 7; Фемистокл, уже после смерти последнего, – Артаксерксу, I, 137, 4); оба они неравнодушны к персидским обычаям (Павсаний , то есть подражал варварам, I, 132, 2, а Фемистокл , то есть изучил язык, насколько он смог, и обычаи страны, I, 138, 1). Наконец, обе биографии заканчиваются описанием смерти героев (I, 134, 2–3 и I, 138, 4) и сообщениями о полученных ими посмертных почестях (I, 134, 4 и 138, 5–6), а также имеют общее заключение: `o `o ' (так закончилась жизнь Павсания Лакедемонянина и Фемистокла Афинянина, сделавшихся в свое время самыми знаменитыми из эллинов I, 138, 6). Таким образом, противопоставлявшиеся в первых частях Фемистокл и Павсаний во вторых частях сопоставляются во всех аспектах их биографий. Каждый момент биографии одного имеет параллель в биографии другого; вероятно, именно о таком типе биографических произведений говорил Плутарх применительно к Гелланику (сопоставление ' ). Сопоставление касается ряда событий, упоминаемых в очерках, вместе с тем целостная картина жизни героев отсутствует, что дает возможность некоторым исследователям [149] не относить эти очерки к биографическому жанру. Это нам представляется неубедительным по следующим причинам: очерки посвящены не событиям, ограниченным временем, местом или обстоятельствами, а событиями жизни героев, таким образом, Фемистокл или Павсаний оказываются центральными и по сути дела единственными героями повествования, что придает ему, безусловно, биографический характер [150] .
149
Такова точка зрения А. фон Месса (op. cit. S. 318–319).
150
Биографический характер очерков логографов того времени, бесспорно, не является чем-то неожиданным: например, Стесимброт не скрывает своего биографического интереса даже в заглавии своего сочинения «О Фемистокле, Фукидиде и Перикле»; вместе с тем Стесимброт писал, во всяком случае, не позже Фукидида.
Вторая часть экскурса о Пятидесятилетии (I, 96–118, 2) представляет собой краткое изложение внешнеполитической истории Афин. Введением к ней и своего рода кульминационной точкой всего экскурса является описание создания Делосского союза и учреждение фороса (I, 96) [151] , таким образом, к ней по содержанию примыкает экскурс о Делосе (I, 111, 104). Следует обратить особое внимание на композицию этой части экскурса. Начинается она со слова (I, 98, 1), далее следует сообщение о взятии Эйона Кимоном, сыном Мильтиада. Следующее сообщение начинается со слова (I, 98, 2) и повествует о выведении клерухий на Скирос и т. д. Представляется целесообразным представить членение этого экскурса в виде следующей таблицы.
151
См.: Kirchhoff A. Der delische Bund…
Эта структура ясно обнаруживает черты, присущие хронике. Каждое сообщение вводится в повествование однотипным указанием на его временное соотношение с предыдущим и в большинстве случаев представляет собой одну или две фразы, кратко сообщающее о событии. Аналогичен по структуре фрагмент Гелланика об истории ареопага (приложение, фр. 21), в котором каждое новое сообщение вводится словом . Это наречие было одним из самых типичных терминов, употреблявшихся в хронографической прозе (ср.: Филохор у Strabo. IX. P. 609 и др.).
В анализируемом тексте у Фукидида наличествует, в сущности, только одно сообщение, которому не предшествует указание на время. Это разделенный на две части очерк о событиях в Египте (I, 104; I, 109–110). Его вторая часть, включенная в текст после сообщения об экспедиции Толмида, начинается без какого бы то ни было введения и как будто продолжает непрерывный рассказ (С.А.Жебелёв погрешил против текста ради понятности изложения и перевел эту фразу: «Между тем афиняне и их союзники все еще оставались в Египте», в то время как она говорит всего лишь: «Афиняне же и союзники оставались в Египте»). Этот очерк содержит ряд интересных подробностей. Так, например, в нем сообщается, что Мемфис делится на три части ( 1, 104), одна из которых называлась `o (ibidem), о ней сообщает и Геродот (Herod. III, 91; ); о государстве (I, 110, 2; в болотах) и том, что его жители, которых Фукидид называл , были наиболее воинственными из египтян (ibidem; ) и т. д. Заканчивается рассказ о событиях в Египте заключением, аналогичным концовке повествования о Фемистокле и Павсании (I, 138, 6): (I, 110, 5; так закончился большой поход Афинян и союзников в Египет). Это заключение ( … ) можно, как нам представляется, считать такой же заключительной формулой рассказа, какой является обязательная формула окончания года … (II, 70; III, 88, 116; V, 116, 135 и т. д.).
Таким образом, как начало второго очерка, так и стиль обеих его частей, единая форма и непрерывающийся в сущности рассказ с общим заключением говорят о его внутреннем единстве, а аналогичные черты с рассказами о Фемистокле и Павсании дают возможность предположить, что он, как и последние, первоначально был написан как отдельное произведение еще до начала Пелопоннесской войны и потом уже включен в раздел, посвященный «Пентаконтаэтии», в качестве оригинального материала Фукидида [152] . Во всяком случае, ясно, что при написании очерка о событиях в Египте Фукидид пользовался более новыми и близкими материалами, чем при составлении хроники событий Пятидесятилетия, так как остальные события он был вынужден перечислять без комментария, в то время как рассказ о походе в Египет снабжен подробностями и представляет собой законченное целое, что может быть вторым самостоятельным аргументом в пользу раннего происхождения этого небольшого очерка.
152
Рассказ о египетском походе Фукидид, таким образом, мог заимствовать у кого-либо из его участников, сообщивших ему ряд подробностей топографического и этнографического характера. Кроме того, можно предположить, что в начале второй половины V века уже было принято писать записки вроде тех, которые принадлежали Иону Хиосскому. Одной из основных фигур, о которых рассказывал сам Ион, был Кимон (Plut. Cim. 5, 9, 16), следовательно, египетский материал, может быть, можно возводить к нему или к его кругу.