Труп на сцене
Шрифт:
Я широко распахнул ее.
– Бут? – Через долю секунды он уже смотрел на меня, но не отвечал. Что было совершенно объяснимо. Если бы мы захотели побеседовать друг с другом, то для этого нам понадобилось бы по крайней мере блюдечко для спиритического сеанса.
Бута застрелили очень аккуратно, всадив пулю прямехонько в лобешник. Кровь еще продолжала течь тонкой струйкой. Значит, убийство произошло каких-то несколько минут назад. Я зашел в комнату, чтобы поближе осмотреть тело, и это было моей ошибкой.
Я почувствовал какое-то движение за спиной, но повернуться не успел, что-то тяжелое обрушилось на меня. Перед тем как провалиться в темноту, я успел подумать: есть ли братан у Седрика?
Приходить в себя после страшного удара по башке совсем не является моим идеалом времяпрепровождения. К тому времени, как я сумел встать на ноги, у меня не оставалось сомнений, что кто-то провел трепанацию моего черепа, не позаботившись зашить дырки.
В комнате ничего не изменилось. Труп Бута неподвижно лежал на полу. Я вышел и закрыл входную дверь. Из вестибюля я позвонил в отдел. Хэммонда на месте не было, зато был Полник. Я рассказал ему, что произошло, и объяснил порядок его действий.
Я вернулся к “хейли”. Во рту был мерзкий привкус. На голове образовалась солидная шишка, и она станет еще больше со временем, а трещина в моем “эго” станет еще глубже.
Тот, кто отправил на тот свет Бута, обошелся со мной, как с каким-то молокососом. Просто остался в комнате и ждал, пока я, как безмозглый кретин, не завалился в квартиру. Может, мне еще повезло, что меня только треснули по башке.
Если бы я был обычным полицейским, то объявил бы розыск Тэлбота, но я был уверен, что тот не видел меня на улице, когда выбегал из дома Бута. Поэтому я склонялся к мысли, что найду его там, где он и должен быть, то есть в доме Ландиса.
Через час я получил опровержение своей теории. Единственным человеком в доме Ландиса был повар, толстый и глухой. Наконец он сообразил, что мне нужно, и объяснил, что у Тэлбота сегодня на полдня выходной и вернется он только поздно вечером.
Я вернулся в город, на скорую руку пообедал и направился в “Золотую подкову”.
На двери висело объявление: “Открыто с 9 вечера”. Я дернул за ручку, дверь не была заперта. Я вошел в подвал.
Пара официантов расставляла столики, а на сцене Кларенс Несбит перебирал струны контрабаса. Я подошел к нему. Он поднял голову и, увидев меня, перестал играть.
– – Привет, лейтенант!
– Привет, Кларенс! Сегодня будет как всегда?
– Газеты уже все пропечатали. Полуночная считает, что мы будем отбиваться палками от посетителей. По ее мнению, эта самая лучшая реклама ее заведению.
– Тогда ей надо положить муляж трупа у ваших ног, окропив его первоклассным томатным соком. Это уж точно заведет всех.
Кларенс в испуге округлил глаза.
– Ну вы даете! Вот так шуточки!
– Ты, наверное, успел прочитать, что убитого типа звали Джонни Ландис. Он был просто помешан на джазе и частенько приходил сюда. Ты уверен, что никогда раньше его не видел?
– Лейтенант, все, что мы видели, это один бесконечный ряд нетрезвых рож. Мы играем здесь потому, что кое-что понимаем в джазе, а остальное нас просто не интересует. А на эти рожи мы внимания не обращаем.
– Я понял тебя. Мисс О'Хара здесь?
– Конечно. В своем офисе, лейтенант. Я оставил Кларенса терзать контрабас, прошел к конторе Полуночной и постучал.
– Входите, – раздался ее голос.
Я вошел. Девушка сидела перед зеркалом. Сегодня вместо черного на ней было алое платье. Но практически такое же откровенное, как и черное, если не сказать больше. Все те же выделяющиеся соски и огромные пространства обнаженных бедер, вызывающих самые пикантные ассоциации.
– О! – воскликнула она, увидев мое отражение в зеркале, – Это вы!
– Вы говорите так, будто скучали по мне.
– Будто по головной боли можно скучать! Что вам нужно?
– Поговорить. Небольшая конфиденциальная беседа между мужчиной и женщиной – ведь она всегда интересней, чем между мужчиной и мужчиной, вы согласны?
– Нет, – отрезала Полуночная. – Я занята. Сегодняшний вечер будет для нас настоящей золотой жилой после всех этих сообщений в газетах. Все чокнутые в радиусе пятнадцати миль припрутся сюда, широко разинув рты.
– Предоставив вашим официантам заливать их глотки спиртом по умопомрачительным ценам?
Наверное, она заметила, как я пожирал глазами ее восхитительные бедра, так как сняла ногу с ноги и плотнее запахнула платье.
– Это место приносит мне доход, на него я и существую, – коротко сказала девушка.
– У меня очень покладистый характер. Мы можем поговорить прямо сейчас или же после вашего выступления.
– Я уже сказала вам, что буду очень занята сегодня вечером!
– Но покладистый я не до такой степени, как вы себе это вообразили. Решайте, или мы будем говорить с вами наедине здесь, или же я препровожу вас в отдел прямо сейчас, и мы поговорим уже там, и, скорее всего, это затянется надолго.
Полуночная готова была, наверное, стереть меня в порошок.
– Хорошо! После моего выступления.
– Прямо здесь?
– Мне бы не хотелось. Мне надо пораньше уехать. Можете отвезти меня домой на машине, если только она у вас есть.
– Я вожу автомобиль, но он принадлежит страховой фирме.
– Тогда встретимся у “Золотой подковы” в двенадцать пятнадцать.
– Отлично. Буду ждать.
– И еще одно, лейтенант.
– Да, мисс О'Хара?
– Встреча деловая и только деловая – никаких задних мыслей. Хочу, чтобы вы это знали с самого начала.
– Дело и только дело, мисс О'Хара. Я бы назвал вас Полуночной, но еще остается четыре часа.
Я вышел из офиса, раздумывая, не размягчились ли у меня мозги. Даже если это и так, кто бросит в меня камень? Решил, что пусть все летят к чертям собачьим:
Джонни Ландис со своим папочкой, шериф Лаверс со своей конторой. Такой образ мыслей придал мне смелость вернуться домой. Было что-то около восьми вечера, когда я добрался до своей квартиры. Я поставил “Барабан похож на женщину” Эллингтона. Потом налил себе виски и сел в кресло.