Трусиха
Шрифт:
– Да уж, не позавидуешь такой судьбе, – вздыхает жена.
На следующий день меня ноги сами принесли в тот двор, где я встретил похожего на Вовку человека. Постоял я немного и уже собрался уходить, как услышал мужской голос позади себя:
– Второй раз тебя здесь встречаю. Ну надо же!
Я оборачиваюсь, стоит тот самый вчерашний мужик. Стоит и лицо моё разглядывает.
– На друга ты моего похож, – говорит. – Правда, умер он давно уже, молодым ещё.
У меня аж сердце чуть не остановилось от его слов.
– Ну прямо один в один, – продолжает он, – если, конечно, годы убрать. Походка даже та же. Бывает же в жизни такое…
– Дело в том, – постарался я улыбнуться, – что и ты на моего друга детства похож. Один в один. Даже родинка на щеке там же. Он тоже умер давно, в конце девяностых. Вовкой его звали. Вовка Петров.
Мужик побледнел.
Воскрешение
Мужик побледнел.
– И меня Вовкой звать. И фамилия у меня Петров.
Теперь побледнел я.
– Так не бывает, – прошептал я пересохшими губами. – Да нет… Такого совпадения просто не может быть. Это нереально. И внешность, и имя… Кому расскажешь, не поверят. Правда, друг детства не здесь похоронен. В деревне он жил. От туберкулёза ушёл.
– А мой друг здесь, – с подозрением смотрит на меня мужик, – в этом городе. Собираюсь вот всё сходить, могилку его поискать. Я ведь месяца три только, как квартиру в вашем городе купил. До этого в Якутии работал.
– Ну, если фамилию, имя, отчество знаешь, то найдёшь своего друга, – говорю.
– Помню, конечно. Как не помнить. Скворцов Егор Леонидович. Родился в деревне Васильевка.
У меня начался приступ кашля.
– Ты чего? – выпучил на меня глаза мужик. – Не хочешь ли ты сказать…
– Именно так, – киваю я головой, – я тоже Скворцов Егор Леонидович… из Васильевки.
У мужика раскрылся рот. Он хотел что-то сказать, но никак не мог что-то проглотить.
– Я так понимаю, что ты и есть мой друг детства, Вовка? – наконец справился я с кашлем. – Но ведь я видел твою могилу. И в деревне все говорили, что ты умер. Как так?
– Да не я в могиле, – наконец проглотил ком в горле Вовка.
– А кто тогда, если не ты? – закружились мысли в моей голове.
– Пойдем куда-нибудь, посидим, расскажу. Ноги совсем не держат от таких новостей.
– Ко мне пойдём, – махнул я рукой в сторону своего дома. – Пойдём жену мою удивлять.
Мы сидели с Вовкой на моей кухне, смотрели друг на друга и не верили своим глазам. Жена не стала нам мешать. Нарезала колбаски, согрела котлетки и отправилась в спальню, смотреть свой сериал.
– Кино можно снимать, – прикрывает она дверь на кухню. – Если усну, меня не будить.
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор, – козырнул я.
Я пододвинул поближе к Вовке тарелку с котлетами.
– Ешь, не стесняйся. Домашние. Ленка сама делала.
– Спасибо. Давно домашнего не ел. Я ведь так и не женился. Кстати, а как ты живой-то оказался?
– А кто тебе сказал, что я умер?
– Тётка твоя.
– Тётка? – поперхнулся я. – Да ты что! Прямо так и сказала?
– Ну да. Я зашёл как-то к ней, когда освободился, насчёт тебя узнать. А она говорит, что тебя больше нет. Помер ты. И чтобы больше я к ней не приходил. Вот я все эти годы…
– Ничего себе, – удивился я, – вот это тётка, оказывается, была. Ну да Бог с ней. Ты давай рассказывай, как так получилось, что в деревне тебя похоронили…
– Ну а чего рассказывать, – проглотил котлету друг. – Брат мой там лежит.
– Э-э, погоди, – отодвигаю я котлеты от Вовки. – Я прекрасно знаю, что не было у тебя ни братьев, ни сестёр.
– Так ведь и я не знал об этом, – двигает Вовка поближе к себе тарелку с котлетами. – Меня ведь с зоны отпустили на похороны матери. Вот я и нашёл письмо, которое мать мне написала. Что есть у меня брат-близнец, который живёт в посёлке, что в семидесяти километрах от нашей деревни. Что родила она двойню, а так как прокормить двоих детишек ей не под силу, отдала одного в дом малютки. Сама уехала со мной в Васильевку, где её никто не знал. Вроде всё хотела братишку забрать, да зрение ей не давало. Ты же знаешь, что у матери со зрением плохо было. Почти не видела ничего. На ощупь ходила. Ну, а через несколько лет совсем ослепла. Я в школе учился, когда она ослепла… Ну, ты помнишь.
– Помню.
– Ну вот, как освободился я последний раз, сразу брата поехал искать. Домой даже не стал заезжать. Ну, а чего мне там. Нашёл я брата. Тоже жизнь у него не заладилась. Семьи нет. Работы нет. Пьет по-чёрному. В общем, в чём он был, так я его и увёз к себе. Подальше от алкашни. Документы только его прихватил. А больше и не было у него ничего. Всё пропил. Думаю, дома в чувство его приведу, а он возьми и помри той же ночью. Нашёл место, где умирать. Представляешь моё положение?
– Да уж, – вздохнул я.
– Ведь снова посадят, и не выйду я больше. Три ходки уже, поди докажи, что он сам. А как я объясню, что за клон у меня в доме? В общем, той же ночью уехал я обратно в посёлок, уже с документами брата. Ну, а брата нашли, видимо, и похоронили как меня. Несколько дней я прожил вместо брата. Замучался алкашню выгонять. Лезут и лезут. Несколько раз оконфузился со знакомыми. Я ведь не знаю там никого, а меня-то знают. Подозрения даже начались. Ну, думаю, ноги надо делать. Уехал я на Север. Там и жил больше двадцати лет. А тут здоровье стало подводить. Купил квартиру в вашем городе. Ну а дальше ты всё знаешь.
– Да-да, – пропел я, – сериальчик. Захочешь придумать такое, не придумаешь.
– Пойду я, – поднимается Вовка, – поздно уже.
– Да куда ты пойдешь в два часа ночи. Оставайся. Вон на диване ложись.
Вор
Я долго ворочался. Наконец вроде задремал. Проснулся я от щелчка дверного замка. Поднялся, прошёл до главной комнаты, где спал Вовка. Друга не было.
– Ты чего не спишь? – услышал я за спиной голос жены.
– Да Вовка чего-то ушёл. Чего ему не спалось!